Ввиду всего вышеизложенного об отношениях профессора к обитателям этой последней он пишет: «Разлука с Фанаром и Метохией Св. Гроба, где я пользовался большим гостеприимством и любовью, для меня была чрезвычайно тяжела…»
Кроме Константинополя Гельцер довольно долгое время оставался на о. Халки. Этот остров принадлежит к числу так называемых Принцевых островов, находящихся на Мраморном море, недалеко от столицы. Они служат дачным местопребыванием богатых константинопольцев, в особенности греков, и принадлежат к очаровательнейшим ее окрестностям. «На о. Халки, — говорит Гельцер, — этом втором по величине из числа Принцевых островов, на котором бо́льшая часть земельной собственности принадлежит трем греческим монастырям, я чувствовал себя в течение двухнедельного пребывания неописуемо хорошо». Один из холмов острова занимает монастырь Св. Троицы. Старые кипарисы и пинии окружают монастырь, от которого открывается самый роскошный вид на все стороны: на море, на другие острова и вифинский берег. В этом-то монастыре, в котором помещается известная Халкинская школа, в одно и то же время и Семинария, и Академия, Гельцер прожил восемь дней — и каких дней! «Я имел счастье провести восемь дней среди монастырской обстановки, в этом райском уголке земли». Профессор усовершался здесь в новогреческом произношении слов, так как ректор Халкинского училища, архимандрит Христодул, говорил только по-гречески и по-русски, но последнего языка Гельцер не знает. В 1893 г. древний монастырь Св. Троицы был разрушен сильнейшим землетрясением почти до основания. Русский грек Стефанович за свой счет снова отстроил монастырь и училище. Новая постройка прекрасна, отвечает всем новейшим требованиям, снабжена просторными и высокими галереями и коридорами, изобилующими воздухом. Здесь Гельцеру отвели для жительства большую комнату, вроде залы с двойными рамами — был октябрь, и холод настолько усилился, что для профессора стали протапливать его помещение. «Я сначала не хотел останавливаться в этом монастыре, — рассказывает путешественник, — так побаивался я ангелоподобной жизни, т. е. постной монашеской пищи. У греков, не как у римских католиков, пост не состоит в приятной смене меню, нет, греки во время поста едят и очень мало, и очень плохо. Я объявил ректору, что я изнеженный западноевропеец и не могу выносить этой спартанской дисциплины; в самом деле, — замечает он, — греческие овощи большей частью поистине ужасны. Но приглашение было повторено, потому что я привез с собой большое рекомендательное письмо от его святейшества; и я увидел, что самой судьбой мне назначено принять участие в жизни носителей ангельского образа. Впрочем, ректор смиловался надо мной, он приказал для меня ежедневно готовить жареное мясо, и таким образом моя немощная плоть избежала жестокого искуса». Достойно смеха, в какой мере протестанты боятся поста! Большим благополучием для Гельцера было то, что среди профессоров Халкинской школы один оказался бывшим слушателем Иенского университета, получившим там и докторскую степень (конечно, не богословскую). Это архимандрит Евстратий, который сделал все, чтобы пребывание иенского профессора в греческой обители было легко и приятно. Они вместе гуляли по рощам и побережью острова, обмениваясь мыслями то на греческом, то на немецком языках.