Я решил 29 июля предпринять обратный путь на русском пароходе «Аргонавт», отправляющемся в этот день в Одессу.
Утром 29 июля я распростился с Пантелеимоновским подворьем, управляющий этим подворьем иеромонах благословил меня художественно написанной иконой св. Пантелеймона в кипарисном киоте и вручил мне в подарок альбом с видами Афонских монастырей.
Затем в конторе пароходства я взял билет, дающий право на более удобный проезд до Одессы, причем за этот билет содрали с меня 80 франков золотом.
Наконец я на пароходе «Аргонавт», который стоял на том же самом месте, где неделю тому назад бросил якорь «Олег». Два часа дня. Раздался третий свисток, и мы двинулись по направлению Черного моря.
Обратный путь до Одессы не только не представил ничего интересного, но был даже скучен. Сотоварищей по кают-компании было у меня мало. Капитан ни разу не являлся к нам. Старшего механика совсем не было. Сотоварищество мое составляли лишь следующие лица: купеческая чета из города N, замечательная только тем, что морская качка, слегка беспокоившая пассажиров при выходе из пролива в море, служила лишь к возбуждению аппетита у этой достойной четы; и еще разве тем, что эти супруги умели великолепно спать: ложась отдохнуть после обеда в 5 часов, они мирно покоились до 10, просыпая даже время вечернего чаепития (8 часов), и, однако же, они умели всласть спать и ночью. Третьим и последним моим сотоварищем по кают-компании была одна немолодая гречанка, которую укачало около 5 часов вечера в день отправления парохода из Константинополя и которая всю дорогу не выходила из своей спальной комнаты, только время от времени заявляя о своем существовании криком: «Лимону, лимону, пожалуйста, лимону!» (средство против морской болезни), хотя лимонов, кроме этой гречанки, совершенно никому не понадобилось. Каждый согласится: можно ли было чувствовать себя хорошо в таком обществе, каким злая судьба наградила меня на пароходе «Аргонавт»? В начале нашего плавания по Черному морю на юте, во время прогулок, со мной познакомился было один получивший аттестат зрелости одесский гимназист-грек, намеревавшийся получить университетское образование в Москве. Сначала он был очень ко мне любезен и даже услужлив. Но узнав потом, что я профессор не Московского университета (за которого он ошибочно меня принимал), а Московской Духовной академии, «зрелый» гимназист сделался ко мне холоден и перестал обращать на меня внимание.
Следующий день морской жизни прошел для меня еще более монотонно, чем предыдущий. Тоска томила всех. От нечего делать с утра начали говорить о том, что вот скоро (в действительности, оказалось, совсем не скоро) увидим черноморский о. Фидонис (или Змеиный остров). Сам по себе он ничем не замечателен, но на него обращают внимание и туристы, и географы, потому что Фидонис — единственный остров нашего южного моря. Он представляет собой скалистую возвышенность, равную четырем километрам в окружности, и расположен недалеко от устья Дуная. Наконец часов около двух показался и самый остров. На нем находится русский маяк, а при маяке — несколько моряков-сторожей. Доступ к скалистому острову очень труден, поэтому обитатели его видят людей только два или три раза в году, когда моряки из Одессы привозят им провизию и осведомляются об их житье-бытье. Маяк хорош и вечером виден издалека. Остров Фидонис мне почему-то представился чем-то вроде рая, куда и попасть трудно и где не имеется поводов ко греху. Очевидно, мысль искала пищи, но такой пищи не было.