В таких-то чертах рисуется бытовая сторона высшего духовенства. Что же касается низшего духовенства, то оно хотя и тянулось за высшим, т. е. брало кое в чем с него пример, но это подражание было не чем другим, как неловкой пародией. Высшее духовенство вело себя очень развязно. Например, у самого архиепископа Равеннского вассалы Карла Великого Гельменгод и Гунфрид однажды за завтраком наслушались таких непристойностей, что тогдашний папа постыдился даже повторить их в письме к Карлу. Низшие клирики и в этом случае брали пример со своих духовных начальников и обращались в настоящих шутов: они употребляли нецензурные выражения за столом, затягивали песни, позволяли себе мужицкие ругательства, перебранки и даже насилия — и при том, где же? — в самих святых храмах.
Судя по тому, что нами сказано о бытовой стороне жизни духовенства, нетрудно догадаться, какими склонностями отличались и какие удовольствия предпочитали духовные лица того времени. Выше всего ставилось удовольствие в сладость покушать. С давних времен слышится одно и то же обвинение на западных епископов, а именно то, что у них были царские пиршества. В X и XI вв. итальянские епископы тоже оставались крайними любителями изысканного стола. Пиршества, задаваемые высшим духовенством, были грандиозны по размерам и чрезвычайно богаты по издержкам. Каждый заботился о том, чтобы за его столом появлялись самые дорогие и самые редкие блюда. Рыба, отличавшаяся тонким вкусом, играла одно из видных мест в меню епископского стола. Вино подавалось в смешении с медом, любимыми блюдами были те, которые оказывались приправленными разными пряностями, а эти пряности выписывались непременно из чужих стран. Подобные пиршества совершались очень часто и отличались роскошью и изобилием. В завоеванном Хиузасском монастыре епископ Туринский Куниберт со свитой однажды пропировал целую ночь; другой епископ в начале Великого поста устроил великолепное пиршество, которое ничем не отличалось от свадебного пира. На подобные пиршества чаще всего тратились пастырями деньги, приносимые благочестивыми верующими на потребности Церкви. Наклонность к хорошему столу иногда переходила в отвратительное обжорство. О Туринском епископе Вительме (XI в.) рассказывается, что он имел обыкновение кушать четыре раза ночью и столько же раз днем, так что, по выражению повествователя, он в течение суток съедал столько, сколько хватило бы на трех медведей. Многоедение, конечно, требовало значительного употребления напитков. Сами монахини в те времена не отказывались от спиртных напитков. В это время появилась одна сатира, направленная против папы Урбана II. В ней изображено было, как Урбан старался вином затушить огонь, раздиравший его внутренности вследствие переполнения желудка соленой рыбой и тому подобными яствами; по словам сатиры, будто бы четыре кардинала держали перед папой огромную чашу, которую он опустошал, выпивая из нее за спасение всего мира, за искупление душ, за выздоровление больных и т. д. Подобного рода сатирические описания можно было встречать и по отношению к кардиналам. Духовные лица тогда безо всякого стеснения заходили в питейные дома и здесь бражничали, к великому соблазну верующих. Они же позволяли себе во время брачных обедов и других пиршеств прибегать к таким остротам, смысл которых был далеко не приличен; мало того, они посещали публичные зрелища. Празднование христианских праздников сопровождалось у них музыкой, песнями и плясками. О таких духовных лицах Ратер иронически говорил: «Они любят больше актеров, чем священников; больше весельчаков, чем клириков; больше пьяниц, чем философов; больше комедиантов, чем монахов». Многие из особ духовного звания со страстью отдавались разным играм, доставлявшим развлечение. Они любили забавляться игрой в кубари, кости и пр. Счастливые или несчастливые кости очень сильно интересовали их. А папа Иоанн XII во время игры в кости призывал себе на помощь Юпитера и Венеру. Рассматриваемые лица также очень любили шахматы и шашки. Некоторые из них почему-то были уверены, что эти — как называли их — «королевские игры» представляют собой вполне позволительное дело. В литературе того времени встречаем следующий анекдот, свидетельствующий о страсти некоторых священников к игре в шахматы. Один епископ стал укорять какого-то священника за игру в шахматы, угрожая последнему жестоким наказанием; священник же, притворяясь невинным, начал лицемерно выражать ужас, слыша это обвинение, причем у него как бы случайно вырвались первые слова первого псалма. Епископ, что само собой вышло, продолжил чтение того же псалма. Но когда этот последний в чтении дошел до слов «в законе Его поучится день и нощь», священник, ни с того, ни с сего провозгласил: «Верно, святой владыко, а остаток пусть будет уходить на игру в шахматы». Одним из давних и сильных увлечений западного духовенства была охота; и весьма нередко можно было встретить епископа на рослом коне, окруженного собаками и мчащегося по лесам и полям, среди криков свиты — за какой-нибудь убегающей из глаз добычей…