Вскоре по открытии собора, 14 декабря 1869 г., папа, к удовольствию собравшихся отцев, в честь собора дал великолепный духовно-светский концерт. Это было в церкви Св. Апостолов, в присутствии большого числа епископов и кардиналов. Песни прославляли то папу, то Пресв. Деву. Первая часть оратории, в которой верующий католический народ представлялся молящимся Богу о даровании Церкви главы после смерти предыдущего папы, положена была на мотивы из оперы Беллини «Пуритане». Затем следовала радостная песнь римского народа по случаю избрания Пия IX; вокальные мотивы для этой песни были заимствованы из опер «Роберт-дьявол» и «Сафо». Торжественная песнь в честь безгрешного зачатия Пресв. Девы была заимствована из оперы Верди «Навуходоносор». На манер арии из того же «Навуходоносора» была исполнена песнь в честь силлабуса. Музыка из оперы «Роберт-дьявол» аккомпанировала льстивому гимну, прославлявшему Пия. Оратория заключалась выражением и заглавием послушания папе от лица всего христианства. Россини имел честь предложить для этого музыку из своих опер «Вильгельм Телль» и «Осада Коринфа».
Дорого, впрочем, обошлись соборным отцам эти и подобные удовольствия, доставляемые святейшим отцем своим сановным гостям. С самого же открытия собора со стороны папской курии начались стеснения в отношении к диспутам на заседаниях, вследствие чего собор являлся лишь пустым именем, прикрывавшим собой волю папы. Может быть, не без намерения собор заседал в базилике, которая так дурно устроена в акустическом отношении, что речи ораторов были плохо слышны остальным присутствующим. Притом папа приказал раздать всем епископам программу, определявшую занятия собора. Эта программа возбудила было живой протест, но тщетно. Но этим сюрпризы для отцев собора со стороны папы не окончились. Папа сам непосредственно назначил комиссию для докладов, которая состояла из страстных приверженцев ультрамонтанизма. И, однако же, без ее соизволения, которое было в то же время и соизволением самого папы, нельзя было, внести ни одного предложения на собор. Правда, назначение других пяти комиссий было предоставлено самим членам собора, но это мало помогло делу. Две из них были вовсе неважны: одна должна была исследовать причины отцев, не явившихся на собор, другая же имела судить распри членов собора. Относительно последней комиссии Пресансэ саркастически замечает: подобная комиссия нужна была разве для собора Тридентского, где два епископа в разгаре диспута вцепились друг другу в бороды. Остальные комиссии были комиссиями по делам веры, миссий и церковной дисциплины. Списки членов этих комиссий составлены были наперед, и либеральные католики заботливо были устранены. Да и кроме того, комиссии не имели никакого значения. Они не имели своим назначением свободно обрабатывать вопросы, предлагавшиеся собору: это было делом римских конгрегаций. Декреты или схемы и предлагались собору со стороны этих последних, и только в случае решительного разделения мнений выступали на сцену комиссии. Председательствовали на соборе кардиналы, облеченные на сей раз диктаторской властью, которые со своей стороны делали все, чтобы положить самые тесные границы диспутированию. И другими мерами ультрамонтантская партия отнимала свободу действования у противной партии. Едва открылся собор, как явилось решение конгрегации индекса против заявлений оппонентов и чтения подобных сочинений. Сильнейшим нападком на свободу собора была булла, прибитая за несколько дней до открытия собора к городским стенам. Эта булла грозила великим отлучением всем, кто осмелится не признавать учения силлабуса и решится противиться хоть самому незначительному папскому бревэ. Таким образом, роль собора должна была быть только страдательной: члены должны были делать только то, что прикажет папа.