«Духовного сословия в широком смысле этого слова, как понимаем его мы, русские, на Православном Востоке — нет. Все степени церковной иерархии доступны каждому без различия звания и общественного положения. До позднейшего времени не было на Востоке и специальных школ, вроде, например, нынешней богословской Халкинской школы в Константинополе и Ризарьевской семинарии в Афинах, в которых специально подготовлялись бы молодые люди к прохождению служения на высших и низших степенях священства. Контингент воспитанников этих школ составляют большей частью дети светских лиц, материально обеспеченных, воспитанники и родственники епархиальных архиереев, послушники, или докимы, состоятельных игуменов, епитропов и тому подобных, влиятельных в афонских монастырях лиц, которые делают определенный ежегодный взнос за своих питомцев в школу. Такой состав учащихся в богословских школах на Востоке ни в каком случае не дает нам права говорить, что в них обучаются монашествующие лица. Докимы, или послушники, и так называемые рясофоры из числа учеников не суть монахи, тем более таковым именем не могут называться питомцы школы, явившиеся прямо из мира, хотя те и другие, по уставу школ, в костюме и образе жизни ничем не отличаются друг от друга. Костюм воспитанников однообразный и состоит из подрясника или полукафтанья и короткой полуряски. На голове они носят невысокую камилавку, под которую подбирают свои длинные волосы. Режим школы, внешний порядок жизни воспитанников богословских школ построен на началах общежительного монастырского устройства, хотя большинство воспитанников вышло не из монастырей и к монашеству себя не предназначает. А результаты такого воспитания получаются следующие. Часть воспитанников, и можно сказать — большая, сейчас же по окончании курса богословской науки снимает с себя ряски и камилавки, стрижет волосы и поступает в Афинский университет на все факультеты, кроме богословского… Воспитанники монастырей возвращаются в свои обители и занимают в них должности дидаскалов и т. п. Только небольшая часть из учеников этих школ избирает для себя духовную карьеру. Воспитанники этих школ, с успехом окончившие курс, получают право носить почетное титло «διδάκτωρ τῆς θεολογίας» — доктор теологии; но в действительности этим правом пользуются лишь те, которые или при выходе из школы, или после окончания курса рукоположились в диакона или священника. Вот поэтому-то в жизни этих школ ежегодно наблюдается такое явление, что некоторые из питомцев их выпускного курса, не принимая предварительно монашества, рукополагаются в диакона или в течение учебного года, или, что чаще бывает, перед самым окончанием выпускных экзаменов. Эти-то диаконы — «доктора богословия» — и составляют главный контингент образованного современного духовенства. Они обыкновенно… исполняют роль грамматиков или секретарей, протосинкеллов и других должностных лиц при Константинопольском патриархе и таким образом приготовляют себя к служению в высших степенях иерархии: епископа, архиепископа, митрополита и даже патриарха, причем и при этом новом производстве не ведется никакой речи о необходимости пострижения в монашество. Правда, что указанные кандидаты в высшую иерархию получают предварительное звание архимандрита за ревностное прохождение возлагаемых на них обязанностей, но это ни более ни менее, как почетное титло, вовне выражаемое правом ношения за богослужением палицы и наметки на камилавке» (Дмитриевский // Труды Киевской Духовной академии. 1891. Т. III. С. 136–141). Отсюда видно, что автор не считает греческую высшую иерархию принадлежащей к монашескому званию.
Вышеприведенные сведения и суждения проф. Дмитриевского вызвали опровержение со стороны другого автора, к сожалению, скрывшего свое имя и выдающего себя за непосредственного личного наблюдателя церковной жизни Востока нашего времени[11]. Этот аноним прежде всего, вопреки сообщениям г-на Дмитриевского, не находит ничего или очень мало отрадного в богослужебной стороне теперешней Греческой церкви. Он находит, что богослужебная практика Востока не может представлять ничего поучительного для нас. В подтверждение своего воззрения аноним приводит следующие доказательства, служащие не в похвалу греческих церковных обычаев и практики. «В отверстые царские двери входят во время богослужения и миряне, даже с покрытой головой, потому что многие стоят в церкви в фесках и шляпах. Или, представьте, — говорит аноним, — архиерея, делающего отпуст после литургии со св. крестом, и в случае присутствия какой-нибудь знатной особы, возглашающего по отпусте, подняв крест в правой руке, к народу: «Такому-то Ζήτω» (соответствующее русскому «ура»), и вся церковь кричит: «Ζήτω». — Перемены, производимые в типиконе Востока, нимало не улучшают (там) церковной практики, а скорее только умножают разнообразие оной, что на самом деле и бывает, и ведет к тому, что совершенно забываются прежние празднества. Например, праздник Покрова Богородицы, более других близкий Царьграду, в настоящее время вовсе не празднуется, исчез даже из их богослужебных книг. Чин поминовения усопших — наша панихида — у греков ограничивается только следующим: по Трисвятом, «со духи праведных», — ектения, «со святыми упокой» и отпуст — что у нас называется лития» (Библиографическая заметка по поводу книги Дмитриевского «Современное богослужение на современном Востоке» // Христианское Чтение. 1891. Т. II. С. 142–144).
11
Проф. Дмитриевский, отвечавший в журнальных статьях анониму, дает понимать, что этот последний действительно лично знаком с Востоком. Со своей стороны мы имеем основание утверждать, что анонимный критик г-на Дмитриевского есть не кто другой, как один русский молодой архимандрит, состоящий на службе на Православном Востоке.