«…на огненном шаре сидел грозный Эблис. Он казался молодым человеком лет двадцати; правильные и благородные черты его лица поблекли от вредоносных испарений. В его огромных глазах отражались отчаяние и надменность, а волнистые волосы выдавали в нем падшего ангела света. В нежной, но почерневшей от молний руке он держал медный скипетр, пред которым трагическим голосом, более мягким, чем можно было предположить, но вселявшим глубокую печаль, Эблис сказал им: „Сыны праха, я принимаю вас в свое царство… Вы найдете многое, что может удовлетворить ваше любопытство“».
Бекфорд осуждает своего Халифа, но и возвеличивает его. Он осуждает «слепое любопытство», стремление «проникнуть за пределы, положенные создателем познанию человеком» и вместе с тем любуется его гордой волей достичь этих знаний. Далее последовали наполненные кошмарами и ужасами романы Анны Радклиф. Убийства и преступления, таинственные привидения, оборотни, чудовищные вампиры — словом, все, что может быть порождено болезненной фантазией, наводняло эти романы.
Во Франции предромантическую литературу представил Жан Казот, противник Просвещения, член секты ясновидцев («иллюминатов» — озаренных), казненный в 1792 г. как сторонник короля. Его повесть «Влюбленный дьявол» (1772) изобилует эпизодами самого фантастического характера. Молодой испанец вызвал к себе любовное влечение дьявола. Превратившись в очаровательную девушку, дьявол сопровождает юношу. Перед нами сцены реалистически описанной любви, верно обрисованные характеры, правильно поданная действительность — и рядом со всем этим настоящая фантасмагория: духи, превращения, видения, заклинания, каббалистические знаки и пр. и пр. Читатель, как и герой повести, окончательно запутался. И в этом — философский смысл повести: «Где возможное?.. Где невозможное?» — задает себе вопрос испанец Альвар, а вместе с ним и читатель. «Все кажется мне сном, но разве жизнь человеческая что-либо иное?»
Словом, всюду в предромантической литературе мы видим отрицание того разума, который познает реальную действительность, и ту реальность, которая нас окружает, и провозглашается иной разум — загадочный, неподвластный нашей воле, разум-интуиция, разум-прозрение, разум-предвидение; провозглашается иная действительность, более реальная, чем та, которую мы видим близоруким человеческим оком; в ней действуют иные законы, там время, пространство, материальность мира перестают существовать; там царство чистой духовности, способной принимать любые материальные формы и действовать сообразно с этими формами.
Такова философия предромантической литературы. Она выразила недовольство буржуазным прогрессом, примитивностью, механистичностью просветительского рационализма, но ничего лучшего, кроме мистики и идеализации средневековья, не могла предложить своему поколению. Когда свершилась Французская революция, романтизм и на первых порах реакционный романтизм как «реакция на французскую революцию и связанное с ней Просвещение» (К. Маркс)[267] подхватил идеи своих прямых предшественников. Но пришедший ему на смену реализм XIX в. вернулся к трезвому взгляду на мир, свойственному просветителям XVIII столетия.
XX век, и особенно вторая его половина, ознаменовался в литературе своеобразным возвращением к философичности литературы века Просвещения. На иных идейных позициях, иной нравственной основе, в иной эмоциональной тональности снова зазвучали новеллы-притчи, романы-притчи, пьесы-притчи, а иногда и персонифицированные философские трактаты.
Основная библиография
Маркс К. и Энгельс Ф. Об искусстве. В 2-х т. М., 1957.
Ленин В. И. О литературе и искусстве. М., 1976.
Плеханов Г. В. Искусство и литература. М., 1948.
Меринг Ф. Литературно-критические статьи. Т. 1. М.―Л., 1934.
Лафарг Поль. Литературно-критические статьи. М., 1936.
Луначарский А. В. История западноевропейской литературы в ее важнейших моментах. — Собр. соч. Т. 4. М., 1964.
История западной литературы. Под ред. Ф. Ф. Батюшкова. В 3-х т. М., 1912―1914.
Дживелегов А. К. История западноевропейского театра от возникновения до 1789 года. М.,―Л., 1941.