Сегодня у меня есть мечта.
У меня есть мечта, что однажды настанет день, когда все низины поднимутся, все холмы и горы опустятся, неровные местности будут превращены в равнины, искривленные места станут прямыми, величие Господа предстанет перед нами и все смертные вместе удостоверятся в этом.
Это — наша надежда. Это вера, с которой я возвращаюсь на Юг. С этой верой мы сможем вырубить камень надежды из горы отчаяния. С этой верой мы сможем превратить нестройные голоса нашего народа в прекрасную симфонию братства. С этой верой мы сможем вместе трудиться, вместе молиться, вместе бороться, вместе идти в тюрьмы, вместе защищать свободу, зная, что однажды мы будем свободны.
Это будет день, когда все Божьи дети смогут петь, вкладывая в эти слова новый смысл: «Страна моя, это я тебя, сладкая земля свободы, это я тебя воспеваю. Земля, где умерли мои отцы, земля гордости паломника, пусть свобода звенит со всех горных склонов».
Если Америке предстоит стать великой страной, это должно произойти. Пусть свобода звенит с вершин удивительных холмов Нью-Гэмпшира! Пусть свобода звенит с могучих гор Нью-Йорка! Пусть свобода звенит с высоких Аллегенских гор Пенсильвании!
Пусть свобода звенит с заснеженных скалистых гор Колорадо!
Пусть свобода звенит с изогнутых горных вершин Калифорнии!
Но не только там; пусть свобода звенит с каменной горы Джорджии!
Пусть свобода звенит с горы Лукаут в Теннесси!
Пусть свобода звенит с каждого холма и каждого бугорка Миссисипи! С каждого горного склона пусть звенит свобода!
Когда мы позволим свободе звенеть, когда мы позволим звенеть ей из каждого села и каждой деревушки, из каждого штата и каждого города, мы сможем ускорить наступление того дня, когда все Божьи дети, черные и белые, евреи и язычники, протестанты и католики, смогут взяться за руки и запеть слова старого негритянского духовного гимна: «Свободны, наконец! Свободны, наконец! Спасибо Всемогущему Господу, мы свободны, наконец!»
Перевод Ольги Зиновьевой
Я был на вершине[7]
Как только я услышал красноречивое и великодушное выступление Ральфа Абернати, я сразу подумал о себе, мне было очень интересно, кого он, на самом деле, имеет в виду. Это всегда хорошо, когда у тебя есть близкий друг или союзник, который в любой момент может сказать о тебе что-то хорошее. Ральф — это лучший друг, который только может быть на свете.
Мне приятно видеть всех вас здесь этим вечером, несмотря на штормовое предупреждение. Вы доказали, что полны решимости действовать несмотря ни на что. Что-то происходит в Мемфисе, что-то происходит в нашем мире.
Знаете, если бы я находился у истоков зарождения мира и у меня была бы возможность увидеть панорамный обзор всей истории человечества вплоть до этого дня, и Всемогущий спросил меня: «Мартин Лютер Кинг, в какую пору хотел бы ты жить?», для начала я бы совершил воодушевленный полет через Египет или, скорее, через Красное море, через пустыню, к Земле обетованной. И несмотря на то что она поистине прекрасна, я бы там не остался. Я продолжил бы свое движение в сторону Греции, к горе Олимп. Я бы воочию увидел Платона, Аристотеля, Сократа, Еврипида и Аристофана, окружающих Парфенон и обсуждающих великие и вечные вопросы действительности.
Но я не задержался бы и там. Я бы двигался вперед, к самому расцвету Римской империи. И я бы увидел, как она развивалась во времена правления разных императоров и правителей. Там бы я тоже не остался жить. Я перенесся бы в эпоху Возрождения и окинул бы быстрым взором то, что сделал Ренессанс для культурной и эстетической жизни человека. И двигался бы дальше. Я побывал бы даже там, где жил человек, именем которого я наречен. Я бы увидел, как Мартин Лютер написал свои девяносто пять тезисов на вратах церкви в Виттенберге.
Но там я тоже не остановился бы. Следующей моей остановкой стал бы 1863 год, я посмотрел бы на нерешительного президента Авраама Линкольна, который, в конце концов, принял решение подписать приказ об освобождении рабов. Но я продолжил бы свой путь. Я бы перенесся и в ранние тридцатые и стал бы свидетелем того, как человек сталкивается с проблемой крушения своей нации. И вопиюще восклицал, что нам нечего бояться, кроме самого страха.
Не хотел бы я жить и в этом времени. Довольно странно, но я бы обратился ко Всевышнему и сказал: «Если Ты позволишь мне пожить всего несколько лет во второй половине XX века, я буду счастлив». Теперь это действительно звучит очень странно, потому что все в мире перепутано. Нация больна. Беда заключается в самой земле. Кругом путаница. Такое заявление звучит странно. Но я, однако, знаю, что только тогда, когда достаточно темно, можно увидеть звезды. И я вижу Господа, исправляющего во втором столетии то, за что люди в какой-то степени несут ответственность, — что-то действительно происходит в нашем мире. Народные массы восстают. И где бы сегодня они ни собрались — в Йоханнесбурге, Южной Африке, Найроби, Кении, Аккре, Гане, Нью-Йорке, Атланте, Джорджии, Джексоне, Миссисипи или же в городе Мемфис, штат Теннесси, — скандировать они всегда будут одно и то же: «Мы хотим быть свободными!»
7
Мартин Лютер Кинг выступил с этой речью у храма масонов в Мемфисе, штат Теннесси, 3 апреля 1968 года в поддержку бунтующих санитарных рабочих штата Теннесси, накануне убийства.