– Я? Да, пожалуй, вроде тебя… Подношу, убираю. Конечно, я нетерпелив, но, думаю, придется заниматься этим годы, прежде чем мне доверят серьезную работу и сделают мастером.
– Мастером?
– Ну да, мастером. Как Антонио и Пьетро. И французский король прикажет своим слугам охранять меня, – он снова улыбнулся.
– Кто такие Антонио и Пьетро?
– Антонио и Пьетро ты видел за ужином – два пожилых мужчины среди нас. Они приглашены ко двору, чтобы открыть мастерскую.
Чем больше мы говорили, тем больше рождалось вопросов. Разговор велся едва слышно, а из комнаты наверху до нас долетал звучный храп папаши Арно, так что внезапное появление хозяина в кухне меня не беспокоило. Но можно ли задавать столько вопросов совсем незнакомому человеку? Я замолчал в нерешительности. Однако Ансельми разрешил мои сомнения и, удобно вытянувшись на полу, сам продолжил разговор:
– Мы выехали ещё в прошлом месяце. В Лионе пришлось задержаться, чуть не вернулись обратно. Но теперь дороги назад нет, только в Париж.
Про Париж я, конечно, знал и решился спросить:
– А что вы будете делать в мастерской?
Ансельми задумался, потом быстро поднялся и вышел, стараясь не потревожить ночную тишину. Я решил, что он совсем утомился от разговора со мной и ушел спать, однако вскоре он вернулся, держа в руках дорожную суму. Снова опустившись рядом, Ансельми размотал узел и начал перебирать вещи. Наконец, вытащив какой-то небольшой предмет округлой формы, повернулся ко мне:
– Можешь протянуть руку, чтобы на неё падал свет?
Ничего особенного в его просьбе я не усмотрел, поэтому согласился. В руках Ансельми держал нечто вроде маленькой оправы. В похожие оправы в нашей церкви вкладывали картинки с нарисованными деяниями святых; он положил мне её на ладонь, и я почувствовал прохладу, исходящую от поверхности. Взяв мою ладонь в свою руку, Ансельми глазами показал мне смотреть на оправу, а сам начал медленно поворачивать руку так, что вскоре оправа оказалась как раз напротив моего лица. Тогда я увидел, что сделана она не из дерева и не из железа, хотя такая же твердая и гладкая на ощупь. По мере того, как рука моя приближалась, поверхность оправы светлела. Для чего же может служить сей странный предмет, – удивлялся я про себя, как вдруг из середины оправы вырвался луч, а за ним… На меня отчетливо смотрели чьи-то глаза! Не нарисованные, нет, они двигались, словно живые.
Приглушенно вскрикнув, я отшатнулся. Колдовство! Колдовство, колдовство!! Оправа выпала из моих рук, и Ансельми едва успел подхватить её, прежде чем она покатилась по полу. Я бросился к дальнему углу кухни. Учили же меня, почему я, глупый, пренебрег советами старших! Вот до чего может довести непослушание, только что мы чуть не вызвали самого дьявола, что бы я сказал на это папаше Арно! Рот мой сам раскрылся, я хотел кричать, позвать на помощь, пока страшный дух не успел окончательно проникнуть в наш дом.
Кто-то бросился ко мне и изо всех сил сжал мою голову. Принимая его за разбушевавшегося духа, я отчаянно вырывался, когда заметил, что это всего лишь Ансельми пытается удержать меня от крика. И, хотя с виду он был не намного выше и такой же худой, явно он оказался сильнее и смог заставить меня молчать.
Увидев, что кроме нас двоих в кухне больше никто не появился, я понемногу успокоился. Однако наша борьба наделала шуму. Стало слышно, как за занавесью кто-то ворочается. Храп из комнаты папаши Арно оборвался, и, несмотря на пережитый ужас, я почувствовал, что появление в кухне хозяина или кого-то из гостей принесет новые неприятности. Видимо, Ансельми тоже не жаждал встретить своих товарищей, и, не сговариваясь, мы забились в самый угол, тесно прижавшись друг к другу, стараясь успокоиться и даже дышать беззвучно.
Странное чувство охватило меня тогда. Мне казалось, что однажды мы уже сидели вот так, и знаю я Ансельми очень давно. Хотя родились мы и жили далеко друг от друга, незримая связь существует между нами, и связаны мы ей словно старший и младший брат. Его ладонь всё ещё сжимала мой рот, но сила ослабла, и я чувствовал, как тепло руки согревает моё лицо. Мне захотелось повернуться и вот так же приложить руку к его щеке, но я не осмелился это сделать.
Прошло какое-то время, прежде чем все шорохи улеглись. Наконец, я решился взглянуть и смутился, встретившись с его глазами.
– Я так и думал, что раньше ты не видел ничего подобного, – шепнул он мне.
– Что это было? Что? Какое-то колдовство, да? Где тебя научили колдовать?
– Ну что ты, какое колдовство… Мы называем это – зеркало. Обычное зеркало. Его делают в Венеции, чтобы каждый, кто захочет, мог в нем видеть самого себя. А французский король пожелал иметь такую мастерскую в Париже. Он и пригласил итальянских мастеров.