Взгляд, обращенный на самого себя, на свое тело, считался из всех взглядов самым преступным, ибо он представлялся некой питательной средой для всех видов тщеславия. Мадам Гийон признавалась в том, что она отреклась от румян и белил, что она перестала завивать волосы, но все же иногда продолжала смотреться в зеркало!65 Педагогическая литература, всегда приоткрывавшая завесу над такими подозрениями и страхами, что были свойственны определенной эпохе, предписывала очень тесные границы дозволенности проявления внимания к самому себе; правила и запреты, разработанные и утвержденные в текстах этой литературы, сопровождали каждый шаг маленького ученика и определяли обязанности его учителя. Так, труд отца Тронсона, предназначенный для семинаристов и носивший название «Особые испытания», насчитывал немало страниц, даже глав, посвященных «скромности», столь чистой и невинной, что она страшится всякой обнаженности, скромности, которая «питает к телу столь великое уважение, что опасается любых взглядов на него, в том числе и взглядов того лица, коему принадлежит тело»66. Столь же суровые взгляды царили и среди монахинь: зеркала были в монастырях под запретом, и сестры должны были учиться надевать свои монашеские чепцы на ощупь67. Человек должен был отказаться от своего изображения и от своего отражения, запретить не только проявление, но и зарождение любых эмоций, которые неизбежно зарождаются при взгляде на самого себя. Монахиня учится ходить с опущенными долу глазами. Если человек закрывает глаза, пишет Боссюэ, его форма ускользает от него, но его существо остается. «Что собой представляет это изображение меня, которое я вижу еще более ясно, и что есть эта еще более живая видимость в проточной воде? Она исчезает, когда вода замутится. Что я потерял? Ничего» (Рассуждения о тайной жизни в Боге).
Дети и молодые люди должны соблюдать столь же жесткие правила, а следить за соблюдением ими дисциплины обязаны их воспитатели. Одеваясь, девочки должны смотреть вверх, обратив свои взоры к небесам, ибо их одежда напоминает им о стыде первородного греха68. Во многих пансионах зеркала были запрещены, и девочки причесывали друг друга «без тщеславия и без любопытства». Вечером, ложась в постель, они должны были в процессе раздевания «блюсти скромность» и следить за тем, чтобы у них всегда была прикрыта грудь. В Сен-Сире, где девушек воспитывали так, чтобы они могли появиться при дворе, применение зеркал было строго регламентировано: в счетах периода царствования Людовика XIV упомянуто лишь одно зеркало, находившееся в кабинете мадам де Ментенон; век спустя в описях упомянуты одно зеркало в так называемом «Красном классе» (10 лет) и в «Зеленом» (11–13 лет), три в «Желтом» (14–16 лет) и пять в «Синем» (17–20 лет)69.
Трактаты о правилах приличий, публиковавшиеся в знаменитой серии «Голубой библиотеки», предписывали столь же строгое и скромное поведение. Например, в одном из них можно было прочитать следующее предупреждение, адресованное юным девушкам: «Когда девушки берут и надевают рубашки, они должны все делать так, чтобы никто не видел их нагими… Они не должны смотреть на себя в зеркало для того, чтобы собою любоваться, а должны смотреть лишь по необходимости и не строя гримас»70.
Нечто подобное происходило и в протестантских странах, где девушкам советовали, приступая к туалету, читать особую молитву, предназначение коей было напомнить им о том, что каждая отмечена печатью первородного греха71.
В многочисленных многословных проповедях, посвященных моралистами греховному стремлению нравиться и прибегать ради создания видимости ко всяческим «излишествам» туалета, их претензии, совершенно естественно, прежде всего обращены к женщинам. Моралисты высказывают свое неудовольствие по поводу применения косметических средств, но в этом они лишь повторяют очень старые обличительные речи по поводу лживости кокетства, незаконно присваивающего себе цвета добродетели. «Не превращайтесь в служанок вашего лица, иначе от него можно будет ожидать только притворства и обмана», — писал Никола Паскье своим дочерям72. Считалось, что зеркало лишает женщин стыдливости. Их красота, объяснял моралист, возбуждает у мужчин «преступные желания» и наводит на «грязные мысли»73, вот почему она должна быть, так сказать, умеренной, да к тому же и скрыта покровом скромности. «На суде Всевышнего вас призовут к ответу за вашу красоту! — мечет громы и молнии отец Коссен. — Если вы слишком часто смотритесь в ваши зеркала, то вы навлечете на себя гнев Господа и будете наказаны»74. Частое обращение к зеркалу разрушает великую благодать скромности, а именно стыдливый румянец, порождаемый волнением, испытываемым под чужими взглядами; оно также придает женщине дерзость, совершенно ей не подобающую и несовместимую с прелестями представительницы слабого пола.