Королевская мануфактура в Сен-Гобене была передовым предприятием и в сфере социальной, «опередив» тогда еще не существовавшее трудовое законодательство. Компания разработала и ввела систему социального обеспечения при несчастных случаях, а также по случаю болезни и в старости. Так, по болезни работники получали половину жалованья, а если они были ранены или получили увечье в процессе работы, то на весь период нетрудоспособности им устанавливали пособие по инвалидности. Начиная с 1760 г. дирекция компании стала выплачивать пенсии рабочим, проработавшим на производстве двадцать пять лет, а также тем, кто потерял здоровье на службе компании, правда, если они были «усердны, благоразумны и аккуратны». Вышедшие на пенсию работники сохраняли за собой право пользования жильем, предоставленным компанией, и получали пожизненную ренту. Кстати, рабочий мог получать прибавку к заработной плате за счет того, что иногда по особому разрешению он мог изготавливать для себя изделия из стекла, предназначенные для продажи. Наконец, рабочий получал дополнительное вознаграждение за выполнение самой тяжелой работы (складывать печи или очищать их после очередной варки), а также получал премиальные за честный труд. Можно смело сказать, что, несмотря на тяжелые условия труда, на суровую дисциплину и на нелегкие условия жизни, Королевская мануфактура в Сен-Гобене, позднее переименованная в Сен-Гобенскую компанию по производству зеркал выглядела настоящим первопроходцем в сфере социальной защиты своих работников.
Глава III ОТ ПРЕДМЕТА РОСКОШИ К ПРЕДМЕТУ ПЕРВОЙ НЕОБХОДИМОСТИ
1. РАЗВИТИЕ ТОРГОВЛИ
В 1685 г. мадам де Гриньян обставляла свой новый особняк по моде того времени именовавшийся отелем, и мадам де Севинье, следившая с большим вниманием за ходом работ, решила дать ей несколько советов относительно возможной экономии средств, ибо счета все множились и множились. «Мне известно, какое наслаждение можно испытывать, обставляя комнату. И я знаю, что и сама, вероятно, поддалась бы искушению без сомнений и колебаний, охватывавших меня всегда, когда представлялась возможность обзавестись вещами не столь необходимыми, когда не имеешь совершенно необходимых!» И она добавляет очень решительно и твердо: «Вот почему я по-матерински и из чувства большой и искренней дружбы порицаю желание господина де Гриньяна подарить вам другое зеркало. Довольствуйтесь тем, которое у вас есть, моя дорогая. Оно вполне подходит к вашей комнате, которая еще довольно далека от совершенства»1. Итак, следовало иметь одно зеркало, а не два… Уже по этим строчкам мы можем судить о том, сколь редким и дорогим был сей предмет обстановки в то время.
Материнский совет тем более достоин похвалы, что маркиза могла видеть в самых красивых и роскошных особняках Парижа, какой потрясающий эффект давали зеркала, украшавшие стены. Так, по свидетельству очевидцев, кабинет, в котором принимала визитеров «новая мадам де Лафайет», был переполнен «зеркалами, канделябрами, изделиями из стекла и хрусталя, в соответствии с требованиями нынешней моды». Что касается герцогини Делюд, то она, будучи верноподданной Его Величества, повиновалась повелению Людовика XIV, приказав своим слугам «всю свою прекрасную мебель и изделия из серебра изрубить на куски… Но так как даже куски были превосходны, то она выручила от их продажи 27 000 экю и обставила свои покои новой мебелью из дорогих пород дерева, а также украсила превосходными зеркалами»2. Можно долго предаваться размышлениям о психологии людей той эпохи, старавшихся изо всех сил поддержать королевские амбиции своими деньгами и находивших утешение в иллюзиях, в обмане зрения, даруемых бесконечно множившимися отражениями.
Аристократическое общество времен Людовика XIV питало к зеркалам истинную страсть. Зеркала ассоциировались в умах людей того времени со светом, а ведь XVII в. был «веком оптики и зрения»; зеркала как бы освещали темные, мрачные залы и комнаты, они как бы «облегчали» толстые стены, они имитировали окна и походили в своих дорогих рамах на драгоценные украшения, на безделушки. Часто зеркала располагались прямо напротив окон и отражали пейзажи, выполняя роль картин, ибо были прекрасно приспособлены к тому недолговечному союзу искусства и природы, что был возведен в принцип и провозглашен в качестве такового как свод правил высшего света. Осуществлявшиеся недавно реставрационные работы в особняке семейства Лепелетье де Сен-Фаржо в Париже (1989) позволили сделать несколько интересных находок, свидетельствовавших о модах и вкусах той эпохи: так, под укрепленными на стенах зеркалами кое-где были обнаружены картины с изображением пейзажей окрестностей и даже с изображениями особняка, находившегося как раз напротив; картины в точности повторяли то, что отражалось в зеркалах; или, вероятно, зеркала впоследствии были специально укреплены в тех местах, чтобы в них точь-в-точь изображалось то же самое, что было изображено на картинах, что свидетельствует о великом тщании, с коим декораторы выбирали места расположения зеркал.