NB. Может быть, некстати, но я выскажу здесь свой взгляд на главную причину падения династии Ляо. Мне кажется, что главная причина падения династии (а не народа) заключается в том, что между правительством и народом не было внутренней связи, взаимной поддержки, той солидарности, которая так резко высказывается в Европейских государствах (указываю на современное событие: войну Пруссии и Франции, где в одной из сторон, Прусской, так сильно проявилась эта поддержка[393] и без которой немыслима и сама правящая сила). Этой разрозненности между правительством и народом мы не встречаем при избирательном образе правления в Киданьской истории, а если и встречаем, то не так резко, как при монархическом, когда народ был лишен непосредственного участия в государственном управлении, а правящий монархизм парализировал народные силы, их дальнейшее развитие, стал особняком от народа и, таким образом, порвал ту внутреннюю связь, которая была еще между ними при возвышении династии. Я отлагаю подтверждение своей мысли фактами, потому что это отняло бы у меня много времени...[394] Итак, мне кажется, это одна из главных причин падения династии Ляо, да и вообще всех династий на Востоке. В Китае мы видим тоже самое, хотя на первый взгляд и кажется, что Китайцы с своей слепой приверженностью к Хуан-ди, не подходят под эту категорию. Но нет, здесь мы встречаем тоже самое, что ясно доказывают 24 династии в Китае, особенно те эпохи в его истории, которые отмечены кровью междуусобиц (конец Чжоуской, Чжань го, конец Танской, У-да-ши). Для Китайца не важно самое происхождение правящего Хуан-ди (Маньчжуры на троне): ему нужно только, чтобы этот Хуан-ди свято соблюдал предписания древних святых мужей, чтоб он не посягал изменять порядок, завещанный древностью, и делать нововведения... Значит, он привязан к древним, издавна установившимся формам жизни и, значит, с этим только он и солидарен, к этому только и привержен: представители власти имеют для него значение настолько, насколько они являются охранителями заветов древности. Правда, идея о почитании монарха есть также завет древности, есть, так сказать, точка завершения политического миросозерцания Великого Кун-цзы, но только как абстракт, общая тенденция она и доступна Китайскому уму, мало обращающему внимание на многие качества каждого императора, его происхождение. Государь же смотрит на подданных, как на объект своего верховного права. Понятно, что при таком порядке вещей правительству нельзя слишком много рассчитывать на массу, для которой все равно, кто бы ни правил, лишь бы не было посягательства на священные для него формы отцов и дедов. При таких условиях, особенно, если правительство пожелает изменений существующего порядка, едва ли можно встретить сильную поддержку со стороны массы.
ТЕТРАДЬ IV
ПРОДОЛЖЕНИЕ ВНУТРЕННЕГО ОБЗОРА: ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО, РЕЛИГИЯ, РОЛЬ И ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИН В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДИНАСТИИ
Первым делом вступившего на престол императора было, как это и следовало ожидать, отменение и пересмотр всего, что было постановлено в 3-й год Тай Кань (1078), т.е. в самый апогейный момент власти И-сунь'я (после смерти Хуан Тай-цзы). Таким образом, в 1-й год Цянь Тун (1101) было постановлено: тот, кто лишен прав, снова получал их и награждался; сосланные возвращались обратно; конфискованное возвращалось прежним владельцам...
Но этого было мало: закон мести требовал большего позора для бывшего гонителя. И вот указом 2-го года (1102) было определено: кладбища И-сунь'я, Терке (его сообщника) и др. разрыть, наказать трупы отрублением головы; их потомство, товарищей (бывших с ним в связи), а также и их потомство сослать в ссылку на границу. Их наложниц, домашнее имущество — все разделить для награды домам убитых (И-сунь'ем): домам Елюй Тобуцзя, Сяо Далугу (Да-ло-хе) и их товарищам.
Несмотря, однако ж, на такие грозные повеления, многие преступники избегали наказаний посредством подкупа.
Но наряду с этим шли слабые наказания касательно военных преступлений. Так, за потерю города устранялись только от управления.
Между тем за ничтожные преступления, за стрельбу оленей на запрещенных местах, но которые касались лично императора, затрагивали его интересы, постановили страшную торговую казнь (т.е. казнь и оставление трупа преступника на площади). Так, когда в такой вине преступился некто Неле, главнокомандующий пехотным войском (син-цзюнь-цзян-цзюнь) с 3-мя другими, то они все были казнены и разбросаны (оставлены) на площадях.
Низшие военные чиновники (цзюй-жень), замешанные в каком-нибудь проступке (го), наказываются низшим наказанием, без устранения от должностей, что должно строго исследовать.
393
Династия же Наполеонидов пала потому, что воинственное настроение было только в высших сферах, представителем которых явилось воинственное министерство Гралемона. Если бы тоже настроение и в такой же степени б. и в самом обществе, то в. вероятно...
394
Что двор (правительство) разграничивал себя от массы — это не требует особенного доказательства. Укажу только на то, что правительство (т.е. двор) указом в г. пр. Тунь Хо (983-1012) постановило: «Не продавать полотно и парчу, назначенные для императорского двора», этим ясно выгораживая себя от других. Что масса не имела солидарности с «власть имущими», это мы можем видеть во всей катастрофе Тяньцзо: он бежит почти один; народ из Яньской территории рассыпается во все стороны и даже передается к Чжурчжэням, переходит к Сунцам, удаляется даже на Север (Яньцы в Пиньчжоу, где Чжан-цзё), но не бегут за удалившимся императором, который с трудом может набрать несколько войска, да и то следует за ним единственно только из-за наград (Мохеши, Тулубу). Когда пала династия (т.е. Тяньцзо бежал), мы не видим никакого взрыва народного патриотического чувства деяний нашего 12-го года (в России), и дело все уладилось дов. мирно, только потом Кидане начинают действовать (за себя) и тем влиянием на дела Чингиса отомщают Цзиньцам.