— Позвони ей и предупреди, что я свяжусь с ней и что буду щедр. Дай всю нужную информацию как врач, но не называй имён. Место и время мы с ней назначим. — сам не замечаю, как перехожу на деловой тон. Дядя делает вид, что тоже не замечает этого. Старый умный еврей, что сказать. Я всегда относился к нему хорошо, из всех маминых родственников он единственный кто поддерживал нас с отцом.
Мониша возвращается бледная и подозревающая неладное. Она смотрит на меня выжидающе, ждёт ответов. Дядя оставляет выбор мне, как и с каким соусом порадовать мою жену.
Закрываю глаза и делаю глубокий вздох, закурить бы сейчас, но чисто из уважения к старику не достаю сигарету.
— Как у отца дела? — прерывает неловкую тишину он и я благодарен ему за это.
На улице я достаю сигарету и закуриваю, стараясь выстроить мысли в нужном русле. Врать нельзя ей, молчать тоже. Блядь. Расстраивать и заставлять нервничать тоже не хочу.
Моя девочка послушно стоит рядом, смотрит на меня огромными глазищами, забирает сигарету из рук и закуривает. Руки сломаю сейчас ей…
Глава 11
Когда за тобой охотятся всю твою жизнь — ты воспринимаешь это как должное без приступов страха и кошмаров. Постоянная смена жилья, машин, охраны, перемещений, всего к чему ты так привык. Долгое время никто не решался посягнуть на моё, потревожить мой покой, но теперь кто-то растоптал все, что я выстроил, посягнул на здоровье моих близких.
Трусость многих из моих людей удивила, разочаровала в них. Не прощу никого из них, даже если они не участвовали в покушении — будут стоять в одном строю. Разнесу всех к чертям собачим, тварей неблагодарных.
— Неплохой выбор. — обвожу взглядом гостиницу, размещение в которой организовал Захар. Это одна из моих гостиниц, о которой кроме Захара и Жака, моего юриста, никто не знает. Точнее, никто не знает, что я ее владелец. Выгодное вложение, хорошая страховка для таких ситуаций.
Гостиница в самом центре у парка Горького, с виду неприметная, не отличается от жилого массива, но пользуется популярностью у иностранцев. Здесь нас не будут искать, а с новой моей внешностью — не сразу и поймут, что я это я.
— Нам повезло, бронированный номер закончили только месяц назад. Полный фарш, как и заказывали. Новые вещи уже в нем. — Захар при полной экипировке, в чёрном костюме Armani, бодрый и обманчиво свежий. Сегодня я больше похож на его охранника.
При покупке этой гостиницы родилась идея сделать целый этаж под себя, бронированный и напичканный самой совершенной защитой: отдельный лифт, запускаемый только по отпечаткам пальцев, доступ к вертолетной площадке, камеры по всему периметру с распознанием голоса и лиц, при обнаружении посторонних мне приходит уведомление на телефон.
Обслуживающий персонал нанимал Захар, все они из бывших силовиков, даже женщины. Мы заходим через специальный вход к персональному лифту.
Мониша с бледным лицом, кусая губы до крови, и усталым видом плетётся рядышком. Сжимаю ее одной рукой, какая же она маленькая и хрупкая, одни кости остались. Новость восприняла стойко, не комментируя, но вижу, как расстроилась и поникла. По лицу читаю о чем она думает. Это причиняет мне боль. Ничего, выдерну эту Виолу, сделает все в лучшем виде, выбора у неё нет. Главное, чтобы Мониша была здорова, остальное приложится.
— Значит так, Мониша — ты есть и спать. Принесите запечённые овощи и мясо. — служащего отеля, бесшумно сопровождающего меня, сдувает ветром, бежит исполнять моё поручение. — А мы пока с Захаром обсудим работу.
— Я… — она возмущенно приоткрывает свои пухлые губки, но потом поджимает их, не решается протестовать, угадывает моё настроения. Моя девочка. Зарываюсь носом в ее волосы, вдыхая ее запах. Медового персика. Целую в макушку. Она дрожит и, наконец, выдаёт: Пойду…
Мониша удаляется в комнату, робко и обиженно оглядываясь на меня.
— Идём в кабинет.
Все мои кабинеты проектируются в одном стиле, мне так удобно. Поэтому я ориентируюсь сразу, будто уже был здесь. Разливаю виски по стаканам, один из них вручаю Захару, после чего усаживаюсь в кресло, рассматривая кабинет. Вместе с виски ко мне возвращается чувство владения ситуацией. Старею, для чувства комфорта мне становятся нужны привычные мне вещи. Раньше для похожего чувства мне нужна была еда и матрас, где можно выспаться. И было бы шикарно, если бы в нем не было бы клопов.
За этот месяц сидя в Грозном каждый день лез на стены, выл.
— Как же я заебался. Как думаешь, есть шанс забрать Алису с Максом и свалить от этого всего дерьма? — тру виски, чтобы унять головную боль.
— Тебе отвечать?
— Нет, дай помечтать. Захар, привези мне Габи сюда, сейчас, где бы она не была. Потом у тебя три выходных, потрать их на сон и отдых. Я хочу, чтобы ты восстановил свои силы. Нам всем это нужно. Выспись, натрахайся, все, что душеньке угодно.
— Зачем тебе сейчас Габи? — Захар хмурит брови, как будто он моя телка, и я планирую изменить ему.
— Трахать собираюсь. — это выбешивает. У меня лицо добрее стало, откуда появляются все эти вопросы? Захар исправляется и кивает. — Когда приедет Ханзи с Максом?
— К концу недели. Я сказал твоему отцу, что у тебя все хорошо, но их пока некуда привезти. Дом готовится. — не теряя времени, он осушил виски и встал, застегивая пиджак.
— Захар.
Он смотрит на меня вопросительно. Женщину бы ему, а то дикий вон какой.
Стряхиваю с себя эти мысли, с появлением цыплёнка мозги совсем потекли.
— Скажи мне, чтобы я без тебя делал?
— Червей кормил. — юморит дружище, звезда Аншлага. Но в каждой шутке только доля шутки.
До жути не хватает Майлза с Аланом.
Алиса стоит в комнате в одних трусах, переключая каналы. Бежевые бесшовные трусы сливаются с белоснежной кожей, создавая впечатление, что она совсем голая. Только золотистые волосы слегка прикрывают ее наготу, струятся по спине, плечам. Просто Венера Милосская.
Округлая грудь с большими, но аккуратными сосками, слегка покачивается. Хочется смять их, какие же сладкие. Только завидев меня, они стали напрягаться и топорщиться. Мониша же стала приобретать розовый цвет под моим пристальным взглядом, подтягивая к себе брошенную футболку. Выпрямилась неестественно прямо.
— Ты все? — робкий голосочек у цыплёночка, а еще обиженный.
— Ты поела? — знаю, что нет, вижу как отвела взгляд, а позади стоит поднос с оставшейся едой. Сажусь на кровать, забирая у неё футболку. Пусть так ходит, нравится на неё смотреть. На круглые бедрышки в родинках, на ложбинку у ключицы.
Все тело сразу покрывается забавными мурашками.
— Я не хочу есть. — отвечает она. Дитё. Все тот же маленький птенчик, что и на детской площадке. Еще воспитывать нужно. Поддеваю пальцем трусы, оттягиваю в сторону, она верещит возмущённо, отодвигается, чем натягивает их еще сильнее. Приоткрывается заветное местечко с темными, аккуратно подстриженными волосами. Дергаю, оставляю без них. Алиса прижимает ладошку к сокровенному месту, краснея еще больше.
— Не заставляй меня впихивать в тебя еду насильно.
Алиса пытается отобрать у меня футболку, чтобы одеться, но я перехватываю ее руки и шлепаю по голому заду. Достаточно сильно для убедительности, чтобы осознала, что не шучу.
— Ешь. — сама знает, что ей нужно нормально питаться и набираться сил, а зачем-то ерепенится. Глупый ребёнок. Смотрю на неё и ощущаю себя педофилом, какая же мелкая она. Без косметики еле до шестнадцати дотягивает, даже большая грудь, которая сейчас к моему сожалению, похудела слегка, не прибавляет ей годиков. Но несмотря на наивное лицо фигура женственная и до одури соблазнительная.
Мониша пыхтит, прикидывает в голове варианты, и продолжая забавно прикрываться руками, садится на стул, берет вилку и со злобой втыкает ее в мясо. Устраивает целый цирк, столько театра в обычном приеме пищи.