Он целует меня, хотя это вряд ли можно назвать поцелуем, больше насилием над моим ртом. Губы болят и опухают над его яростной экзекуцией. Теряюсь, не понимая уже вообще ничего, просто хочется, чтобы вошёл в меня, наполнил, дал почувствовать желаемое. Но он играет со мной, пытает.
Руки нежно перемещаются к внутренней стороне бедра, поглаживая кожу. Его пальцы, словно горячие угли, обжигают меня.
— Алиса? — он склоняется к моему уху, поглаживая меня рядом с пульсирующей в нетерпении точке, но не касаясь ее. — Малышка?
— Да? — мой голос очень сбивчив, смотрю на его лицо, переполненное нежностью. Он целует меня в макушку.
— Я люблю тебя. Вот такую. Мою. Следующую за моими руками. — он проводит указательным пальцем от груди к пупку и я дрожу, сжимаюсь. Мысленно следуя за его пальцем и голосом откуда-то издалека — Послушную и не перечащую. Так почему, надевая трусы, ты становишься невыносимой?
Прикусывая губу, обиженно стараясь отодвинуться.
— Потому что это разные вещи! — говорю на одном дыхании, потому что очень сложно.
— Отнюдь. — Лука словно случайно задевает пальцев сокровенное место и я тут же тянусь к нему, требуя продолжения. — Женщина должна следовать за своим мужчиной.
Он поднимается во весь рост на кровати, прогибая под собой матрас и увлекая меня. Зафиксированные руки тянут вниз и я не могу распрямиться до конца. Все болит, без его поддержки, стоять трудно.
Лука прижимает мою попу к спинке, закидывая мою ногу к себе на плечо. Мышцы натягиваются, руки оказываются между нами, мешают. Он отвязывает их от спинки, но не освобождает от ремня, не могу ими шевелить.
Он входит рывком. Даже искры из глаз сыпятся. Темп бешеный. Кровать ноет от такого напора, слышу как дерево скрипит, готовое разлететься в разные стороны.
Меня накрывает с такой силой, что не имея возможности пошевелиться, начинаю кричать, не способная побороть внутренний спазмы. Они во всем теле. В моей голове. Не заканчиваются.
Кровать не выдерживает и одна ножка слетает, мы кренимся, но Лука как то умудряется сохранить равновесие и продолжать.
— Я не могу больше. — шепчу я, потому что внутри все горит. Мне хорошо и плохо одновременно.
— Можешь. — смеется он. — Ты моё ребро, Алиса.
Горячая влага заполняет меня, а вместе с ней я чувствую как пульсация внутри меня снова разрастается. Дьявол искуситель прикасается к моему клитору и уже ласково выписывает узоры. Я отключаюсь, растворяюсь, становлюсь частью его.
Комнату освещает только лунный свет и небольшое свечение от напольной лампы. В приглушенном свете муж, абсолютный голый, человек из стали, чистит свой пистолет. Сейчас его лицо умиротворенное. За это время он успел собрать мысли. Сломанная кровать лежит на одном боку. Даже краснею от воспоминаний этой бешеной скачки.
Пистолет разобран на несколько частей и лежит на тумбочке рядом с ним. Лука аккуратно ёршиком и тряпочкой проходится по нему, не упуская ни одного сантиметра.
— Почему ты не спишь?
— Не спится. — обернувшись в одеяло, сажусь позади него, прислоняясь к его спине и наблюдая за его руками. — Мы так и не поговорили.
— А, по-моему, все обсудили.
Обхватываю руками его голову и поворачиваю к себе, целую его, трусь об него всем телом.
— Ты не сказал, что решил с Майлзом.
— Пока будет жить, а там посмотрю.
Выдыхаю, Дьявол не прибил его, это уже шанс. Может быть он отойдет и простит его. Так мало информации, что остаётся дорисовывать воображением все. Со слов Луки поняла, что Майлз совершил ошибку, сказал то, что не должен был и теперь платит за это.
— Если я бы совершила ошибку — ты бы и меня придушил? — слова сами вырываются из меня. Он замирает и поворачивается ко мне, слегка наклоняя голову, уголок губ подрагивает в усмешке.
— Нет, малышка, может откупорил бы твою задницу, отшлепал до красных полос, посадил на цепь. Но не прибил бы точно.
— Даже не знаю, радоваться ли! — отстраняюсь от него, прижимая к себе одеяло. Дьявол скользит глазами по обнаженным частям моего тела, и в глазах снова начинают сверкать молнии. — И что дальше?
— Завтра съездишь домой, отец потерял тебя. Я заверил его, что с тобой все хорошо, мы просто отдыхали за границей.
Кивнула, удивляясь сама себе. Я уже и забыла о существовании у меня другой семьи и другого дома. Даже стало стыдно. Дьявол обнял меня и снова перетянул ближе к себе.
— Ты не виновата, просто отец твой мудилкин, к нему слишком поздно пришло осознание, что с налаживанием своей жизни, он забыл о тебе.
Вот как ему удаётся всегда точно знать о чем я думаю?
— А если глобально, что дальше? Что ты собираешься делать?
— Наказать всех, кто причастен и кто струсил, оставив тебя здесь одну.
Я вдруг четко осознала, что он не простит никого. Никто не сможет сбежать от него. Поплатятся не только те, кто виновен в гибели нашего ребенка и его заточении, кто охотился на меня. Но и все те, кто просто испугались, потеряв командира. Лука не терпел слабости.
Глава 15
Поправив солнечные очки, потянулась к своему капучино, который успела купить, пока Захар заправлял машину. Без сахара с корицей. Сегодня необычайно солнечный день, еще немного и, кажется, будет лето.
Встреча с отцом была натянутой и не принесла никакого удовольствия.
Я была теперь другой, многое не могла рассказать ему. Стала сильнее и независимее за это время, где-то в душе до сих пор не могу просить их за обращение со мной многие годы. И как можно объяснить, что твой муж обменял себя на тебя, а потом его пытали? Остаётся поддерживать нейтральные разговоры ни о чем.
Отец был очень расстроен, что я не сказала ему раньше о свадьбе. Я лишь отмахнулась.
Мачеха теперь через раз кланялась мне и благодарила щедрого и милостивого Луку, который оказывается оплатил им ремонт, перевел деньги на обучение сводной сестры и дал деньги на стартап дела отца, чтобы он мог съехать с гаража и нанять себе работников. Как оказалось, все это он провернул за долго до событий этих двух месяцев и даже не сказал ни слова. В этом весь Лука.
Как быстро изменилось отношение ко мне после облагодетельствования моим мужем, Кира так и щебетала, прямо тошнило от неё. Скажу Луке, что если он еще хоть рубль даст этой шалаве, придушу его.
Посидев ровно час, потому что на большее меня не хватило бы, я ушла. К моему разочарованию все моё семейство пошло меня провожать. Их лица вытянулись при виде чёрного гелентвагена с Захаром в костюме и чёрных очках. Он коротко кивнул, поздоровавшись с отцом.
Кира, выпучив глаза, смотрела на него.
— А это твой водитель? — спросила Кира, не прилично тыкая пальцем в него. Захар скрестив руки отвернулся, скрепя зубами. Не знаю, как он нянчится со мной, но слушать, что он охранник — точно для него перебор.
— Друг семьи. — отрезаю я, уничтожая ее взглядом.
— Лука попросил завезти тебя в больницу к Ланской, чтобы она могла провести обследование.
Киваю, делая глоток кофе.
— Как Майлз с Аланом? — эта тема меня сейчас интересует больше всего.
— Майлз в Химках в номерах. Алан под чутким контролем работает. — не дожидаясь моего вопроса, который крутится на языке, Захар поясняет: — у нас есть своя тюрьма.
— Лука держит Майлза в тюрьме? — от этой новости у меня пропадает аппетит и пить кофе не хочется совершенно. — Его можно было бы же закрыть в номере в гостинице?
— Скажи спасибо, что живой. Лука Ханзиевич редко церемонится.
Это правда. Если Дьявол что-то решает — никто его уже не переубедит. Он и раньше не был феей крестной, а сейчас, вообще, Джокер — убийца.
— не хочу в больницу. — говорю отворачиваясь к окну.
Как выразился Захар, Лука Ханзиевич редко церемонится.
Виола Ланская, высокая брюнетка в белоснежном медицинском костюме, недовольно, поджав губы восседала на стуле, пока я раздевалась за ширмой. Она достаточно холодно поздоровалась со мной, пробежавшись по мне глазами, вешая на меня бирку «Очередная телка.»