— Мне нужно исчезнуть, пропасть со всех радаров. — она говорит очень тихо, еле различимо, испуганно. С ее словами я чувствую, как у меня практически останавливается сердце. Если бы я сам не поставил эти камеры и не знал бы, что изображение отображается в реальном времени, не поверил бы услышанному, решил бы, что это монтаж.
Так как у меня нет уверенности в своих людях, я лично установил скрытые камеры с датчиками движения, в тайне от всех. Таких камер много, они все транслируются на мой айпад.
Сжимаю стакан через чур сильно, он сначала дает трещины и затем разлетается, разрезает мою руку и манжет рубашки окрашивается в красный.
Мониша…
Расстёгиваю верхние пуговицы рубашки, чудом не измазывая и ворот кровью.
— Ни черта не понимаю. Зачем тебе это?
— Я хочу спасти своего ребенка… — она прижимает руку к животу, непроизвольно, не понимая, что сама это сделала. — И, по-моему, сейчас, это единственный шанс…
Напрягаюсь, чувствую каждую мышцу в теле, припадаю к экрану. Внимательно слежу за ее движениями. Мониша, твою мать!
— Ты же сейчас не о Максе говоришь… — Майлз обхватывает голову и выдыхает. Он шокирован не меньше моего. — Блин, Алисхен! Я, я… поздравляю Вас. Но не понимаю, Лука не хочет ребенка?
— Лука ничего не знает.
И не первый кто узнал!
А Ланская актриса, подыграла, заливала мне. «Нельзя нервничать ни в коем случае.»
Сжимаю руку еще сильнее, вгоняя стекло в мясо сильнее. Но от гнева даже не чувствую боли.
— Не вижу тогда логики…
И я блядь не вижу!
Мониша делает несколько шагов к нему, обхватывая плечи, словно ей страшно. Она выглядит очень совсем крошкой.
— Ты мог представить когда-нибудь, что окажешься здесь и что он будет пытать тебя? Как преступника?
Майлз не отвечает, просто ждёт продолжения, как и я, но не отрицая.
— У меня осталось пять минут, Майлз. Всего пять. Мне нужна твоя помощь. Я не знаю, что с ним случилось за эти два месяца, но все, чем он живет — месть. Мы ни разу не говорили об этим двух месяцах, он слова не сказал, что чувствует, как он. Ни разу не спросил, что я чувствую. Просто гонится, как гончая на охоте, за каждым, видя врага во всех. Он не слышит никого кроме себя. Он и раньше был тираном, но раньше он СЛЫШАЛ близких, прислушивался. — она делает паузу. По судорожному голосу я понимаю, что она плачет или на грани. — Он хочет отправить меня в Париж, но когда узнаёт, что я беременна — оставит здесь, поселит в больнице с Аланом и гинекологом, заколотит окна, чтобы солнца не было видно. Выставит танки со спецназом по периметру и даст установку «Не нервничать»… как будто легко так не нервничать, сидя на поводке!
— И сбежать будет проще?
— Я уеду туда, где смогу выходить на улицу, говорить с людьми и выбирать детские ползунки. Мне нужен человек, который разбирается в безопасности и сможет защитить меня. И я доверяю только тебе и Захару…
— Мне не доверяет твой муж.
— Доверяет, просто злится…
— Лука не переживет твой побег…
— А я не переживу потери ребенка еще раз. Я больше всего на свете хочу этого малыша. Я люблю Луку больше своей жизни, быть рядом с ним значит жить в его мире, быть мишенью, соблюдать его правила. Но к черту их сейчас! Раньше я чувствовала себя рядом с ним в безопасности, а теперь я боюсь его. Иногда мне кажется, что он ударит меня. Что если я завтра займу соседний номер?
— Не займёшь, он…
— Поверила бы в это, если бы он сам развеял мои домыслы, но он не станет разговаривать со мной.
— Ты хочешь сбежать от него на совсем?
— Я оставлю ему послание, и буду выходить раз в неделю на связь.
— Он вычислит тебя.
— А ты придумай, как сделать так, чтобы не вычислил.
Ей повезло, что она беременна. Иначе бы на ее белоснежной попе осталась бы парочка шрамов от моего ремня и она бы узнала, что такое настоящая тирания. Неугомонная. Птенчик перешёл все разумные границы.
«Я боюсь его.»
Настоящее время.
Притаилась, спряталась от меня. Боится, одеяло ходуном ходит.
Очень хочется задать трепку, отшлепать белый зад, чтобы выбить все ее страхи и глупые мысли. Можно было бы потрепать ее нервы, но она беременна. Моим ребёнком. Блядь. Беременна.
Это подарок. Чудо.
Птенчик хороша. Просто крестная мать. Обработала всех, переманила каждого на свою сторону. И они идут идиоты, слушают ее. Все. Даже Захар, блядь.
К моему счастью остальные герои этой истории не беременны и с ними я могу разобраться, не церемонясь с их чувствами.
Она лежит, точно ждёт, что я буду с ней разбираться, наказывать.
Подхожу к ней, изучаю ее испуганное лицо. Громадные глаза смотрят на меня не моргая, подбородок дрожит.
— Я буду поздно. Вернусь — поговорим. А сейчас выпей лекарство, которое тебе назначили и спать. — покрываю ее лицо поцелуями, чтобы успокоилась. Разберусь с ней позже.
Внизу в холле меня ждёт Лида в коктейльном платье, как я попросил. Ей очень идет. В хорошеньком платье с правильной прической и на каблуках, она сразу преображается. Становится более женственной.
— Захар ожидает. — открываю ей дверь, выпуская на улицу. Она вышагивает, гордо подняв голову. Я бы сказал, что она красивая, но не такая, как Мониша. Птенчик притягивает своей чистотой, обманчивой беззащитной, ангельскими чертами лица и дьявольски соблазнительной фигурой.
У самого входа стоит здоровый гелентваген. Сегодня из охраны только Захар с прокисшим лицом, с ним уже проведена воспитательная беседа. При возникновении повторного инцидента синяками он не отделается.
Захар помогает сесть Лиде в машину и садится на водительское сиденье сам. По его пару из ушей видно, как он психует и злится. Его я не посвятил в свои планы на сегодня.
Машина трогается плавно. Если я прав, то ночка будет веселой.
Глава 17
Golden Brut за последние годы стало слишком знаменательным и судьбоносным местом. Слишком многое решается и происходит именно здесь, в каком-то вычурном баре, в котором то и особенного ничего нет.
— Машину оставь, сам вали отсюда. — говорю Захару, помогая выбраться Лиде из машины. Тот смотрит недовольно, но подчиняется. Глазами во мне дыры прожигает. Свой лимит выкрутасов он исчерпал на ближайшие годы. Пусть теперь засунет своё недовольство куда подальше.
Охрана Рамазана встречает меня тепло, от них не укрылось моё отношение к своей правой руке. Ухмыляются, а от этих улыбочек Захар просто в бешенстве. Сосуды в глазах полопались от напряжения, совсем на зверя похож.
— Лука. Ты точно Дьявол, не знающий, что такое смерть!
Рамазан выходит к нам в сером костюм с красивой брюнеткой в красном откровенном платье в пол, встречают нас. Платье девушки говорит само за себя, а в уголке губ застыла белая сперма. Рамазан умеет скрасить время ожидания.
Сегодня бар закрыт только для нас, никого лишнего. Только мы, старые добрые друзья, решившие перекинуть пару стаканчиков в компании красивых девушек. Может быть немного бизнеса, но не более. Вечер обещает быть горячим и не скучным.
В глазах друга мелькает лукавая искорка при виде Лиды.
— Не преувеличивай. — пожимаю его руку. — Знакомься, это Лида, моя новая помощница.
Девушка неуверенно улыбается, не привыкшая к такой компании и вниманию. Уверен, что она и выходить в свет в платье не привыкла, вцепилась мне в руку, чтобы ноги не сломать на каблуках.
— Приятно познакомиться. Где же ты находишь таких помощниц постоянно? — он улыбается недвусмысленно, пошло, с откровенным намеком. — Рамазан, преданный друг Вашего Босса. А это Кристиночка, зайка моя.
Зайка делает реверанс, обнажая свой ай кью. Она под чем-то, это видно и по ее движениям и по улыбке и по здоровенным зрачкам. Просто красивый овощ, никогда даже не понимал, как на таких встаёт. Скользит по мне откровенным взглядом, рассматривает выпуклость в районе ширинки.
— Ты отпускаешь Захара, а как же обратно?
— Думал, ты предоставишь нам одну из своих комнат. — подмигиваю ему. Мы прошли в основной зал, в котором уже был накрыт стол на четыре персоны.