От двух слов я окрылилась, чувствуя бесконечное счастье, преодолела деревянную лестницу в доли секунд, ровняясь с Майлзом.
— Ноут. — указал он, спускаясь, чтобы не мешать. Лука видимо уже проинструктировал его.
Я сажусь за стол, на котором стоит ноут Майлза. По сторону экрана мой муж в своем кабинете, в полном здравии и прекрасной форме. Он смотрит на меня немного гневно, хмурится. Неужели я его успела разозлить?
Но какой же он красивый и упрямый, каждая черточка лица вытесана и закалена испытаниями, дикий варвар.
— Привет. — восклицаю я, чувствуя себя подростком, который чатится тайком от родителей. Он делает глубокий вздох, даже вдалеке от него становится страшно от его оскала.
— Что с волосами, блядь? — он говорит на выдохе, пытается сдерживать себя. Понимаю, что не успела снять парик, улыбаюсь, обнажая зубы и игриво закусывая губу. Поднимаю руку, чтобы стянуть его, но решаю немного пошутить, разрядить обстановку, поэтому просто поглаживаю искусственные волосы.
— Я перекрасилась и подстриглась, решила сменить имидж. Как тебе? — даже представить себе не могу в каком он бешенстве. Для него мои волосы — фетиш, он голову мне открутит, если я покрашусь или позволю себе укоротить волосы больше двух сантиметров за раз. Он тиран, почти всегда сам мне нижнее белье и одежду покупал, что говорить о внешности?
Глаз Луки едва заметно подергивается, очень устрашающе, потому что его шрам делает его хищником, кровожадным убийцей. Я бы не осмелилась так разыграть его в живую, он бы наказал меня тут же, но мне хочется с ним пошутить…
— Ты головой тронулась? — он смотрит на меня улыбающуюся, откровенно заведённую и веселую, и злится, желваки, как маслобойка, крутятся. — Какие еще сюрпризы меня ожидают?
— Я проколола соски! — говорю невинно, давясь от смеха. Потому что у Дьявола из ушей пар идет. Он придвигается к экрану, я клянусь, что в этот момент уже мысленно летит сюда и представляет, как будет выбивать из меня дурь. Глаза грозно сужаются, он рычит. И он приедет, знаю, что пошлёт все к черту и прилетит выбивать из меня дурь. — Я шучу! Шу-чу!
Стаскиваю парик, наблюдая, как его ноздри грозно раздуваются. Лука уже полностью вернул себе истинный облик. Борода и волосы на голове отросли, он даже успел подстричься, возвращая себе стрижку.
— Ты месяц сидеть не сможешь, когда я приеду. — шипит он, но уже улыбаясь. — Насчёт сосков хорошая идея, мне нравится! Так и сделаем! Но проколим один.
— Я соскучилась. — шепчу я уже серьезно, чувствую теплоту между ног от его слов. — как ты?
— Хорошо. — коротко говорит он. — Были кое-какие непредвиденные проблемы, но я их устранил.
— Ханзи?
— Мы похоронили его. — голос Дьявола меняется, становится холоднее стали, и я замолкаю, он не готов говорить на эту тему. Наступит ли когда-нибудь день, когда мы будем жить спокойно. Лука немного смягчается. — Я тоже соскучился. Жак должен записать тебя к врачу на ближайшее время, поставит на учёт в гинекологию, ты будешь под постоянным наблюдением. Напомню тебе, чтобы ты пила все необходимое лекарство. Я уже попросил Майлза проконтролировать это.
— Я не ребенок, пью все как назначено! — усмехаюсь, чувствуя его железную хватку на мне даже сейчас. — Записалась на йогу для беременных.
— На которую ходят парами. — елейным голосом прохрипел он, глаза вновь недобро блеснули, вызывая у меня новый приступ смеха.
— Нет! Ты путаешь с курсами по подготовке к родам. Лука! Я беременна и очень надеюсь, что ты не ревнуешь брюхатую женушку к лучшему другу.
— Ревную. — спокойно говорит он. — Даже к Жаку, хотя он гей.
— Так может, к Жаку мне стоит ревновать тебя?
Лука усмехается и поднимает бровь. Гормоны пробуждают во мне прилив неконтролируемого желания, так и хочется к нему на руки. Чувствую как начинают пылать щеки и зона декольте. От него не укрывается моё возбуждение.
— Тебе привезут защищённый телефон для общения. — говорит Лука. — Через неделю в соседней квартире на этаже заселится ещё одна семейная пара, это ваша охрана. Я не знаю насколько затянутся поиски Эйна, пока я не найду его, не могу быть уверен, что Вы в безопасности. Пока, все, что от тебя нужно — слушаться и заниматься здоровьем, вкушать красоты Парижа.
— Как идут поиски, есть зацепки?
— Мониша… — Лука закатывает глаза и снимает галстук. — Все отлично, рутина. Уверен, что Эйнштейн скоро сам меня найдёт.
— Почему?
— У меня его сын. — Лука закуривает и выпускает колечко дыма. И мне кажется, что я даже чувствую запах его сигарет. Хочется найти внутри себя страх за мальчика или чувство отвращения к своему мужу, который спекулирует ребёнком, но я ничего такого чувствую. Хочу только поскорее забраться к нему на колени.
Глава 21
Лука.
Когда увидел ее с отвратительным каре, онемел, думал шею скручу дуре! Как она могла подстричься! Ее золотые локоны…
Выпорол бы, как родила, за то, что посмела покраситься и подстричься. А она шутила, играла со мной, смеялась, вся такая воздушная и улыбчивая. Даже злиться из-за розыгрыша на нее не стал, так очаровательна она была. Жизнь на свежем воздухе без конвоиров шла ей на пользу. Голубые глаза заиграли новыми оттенками, загорелись, завораживая своей синевой. Розовые губки растягивались в улыбку, обнажая ее аккуратные зубки. Сущий ангел. Такую жизнь я хотел для нее.
От одного упоминания ее сосков мой член налился кровью, болезненно оттопыривая штаны. Не позволил бы проколоть, испортить ее идеальные розовые бугорки.
Разве можно так хотеть другого человека? До безумия, до темных пятен в глазах. Твою мать! Я слышу, как звенят мои яйца.
Докуривая сигарету и успокаивая каменный член, смотрю на документы на столе, нужно подписать последние, в которых я передаю право владения недвижимостью Монише. Ей пока не нужно знать об этом. Только разволнуется. Случиться может что угодно, она должна быть защищена материально.
Когда мои штаны перестают топорщиться и я могу показаться на глаза Захару с Лидой, выхожу из кабинета. Чтобы он не говорил и как бы не шипел, его определенно тянет к Лиде, как и ее к нему. Пусть сами разбираются, бодаются и убеждают себя в обратном, лезть и сводить за ручки не собираюсь.
Но эти перемены им обоим к лицу.
Перед выходом в зал специально громко хлопаю дверью, чтобы не ставить никого из нас в неловкое положение; они стоят по разным углам, как школьники, только румянец на щеках Лиды выдаёт ее волнение. Делаю вид, что ничего не замечаю, хотя смеяться в голос хочется. Как же со стороны все это смешно. Вроде взрослые уже, а ведут себя все равно как дети.
— Как они? — не отвечаю на вопрос Захара, потому что чувствую себя львом в клетке, меня все раздражает. Мне хочется в самолет и в Париж, а жду у моря погоды, потому что пока ничего другого мне остается.
Эйнштейн никуда не денется, у меня единственный его сын. Именно эту информацию Габи хотела обменять? Ей там весь мозг вытрахали уже видимо.
Хочется, чтобы все закончилось уже.
— Думаю, что на сегодня все. Отдыхайте. Завтра в двенадцать у меня.
— До завтра. — Захар подхватывает Лиду и утаскивает, не сдерживаю улыбки. Пусть хотя бы ему будет хорошо.
В пустом номере невыносимо тихо и пусто. Перед глазами стоит нежный Птенчик в совсем легком платье с глубоким вырезом, моё воображение дорисовывает как я снимаю с нее это платье, открываю взору белую, нежную кожу, касаюсь губами сеточки тонких вен на груди, тонкой шеи. Чувствую, как она покрывается мурашками от моих губ.
Я хочу Монишу, уже и глаз дергается от недотраха, но еще больше хочу разложить ее на кровати рядом с собой, раскидать ее локоны по подушке, обнять и заснуть крепким сном, чувствуя ее персиковый запах. Сладкий сон рядом с любимой женщиной — райское наслаждение. Хочу ощутить спокойствие.
Захар.
Щеки Лиды покрыты забавным румянцем, она выглядит очень мило. Ей до сих пор очень неловко в присутствии Луки, она боится и стесняется его реакции на наши отношения, которые мы тщательное скрываем. Точнее она. Мне совсем не хочется ей говорить, что Лука, как бы пошло это не звучало, сделал ее моей помощницей не потому что решил разгрузить меня.