Конвент поручил комиссии Двенадцати представить доклад об этих бумагах и о тех из своих членов, которые могли оказаться замешанными в дело. Бумаги содержали тайный договор двора с Мирабо и неопровержимые доказательства подкупа этого великого оратора. Барер, Мерлен, Дюкенуа, Руйе и самые выдающиеся члены Законодательного собрания (под ними подразумевались Гюаде, Верньо, Жансонне) были если не обвинены, то по крайней мере обозначены как лица, имевшие сношения с Людовиком XVI. Найденные письма по большей части открывали только те неопределенные планы, которые предлагаются политическими авантюристами в обмен на некоторое количество золота. Барер, Гюаде, Мерлен, Дюкенуа без труда оправдались от этих химерических обвинений. Один только человек предлагал двору свои услуги: этим человеком являлся Дантон. Но доказательство его сношений с монархией находилось в Англии, в руках министра Людовика XVI; несгораемый шкаф о нем молчал.
Одна из найденных бумаг содержала тайную переписку короля с французскими епископами о том, может ли он причаститься Святых Тайн. «Я принял, — писал он им, — гибельную гражданскую конституцию духовенства. Я всегда считал это принятие вынужденным, твердо решившись восстановить католическую церковь, если возвращу себе власть». Епископы отвечали ему строгим увещеванием и отлучением от священных отправлений до тех пор, пока виновный не «омоет свою вину множеством достохвальных поступков», чтобы компенсировать преступное содействие революции.
В Собрании потребовали, чтобы прах Мирабо, уличенного в продажности этими бумагами, вынесли из Пантеона. «Позорьте, если хотите, его память приговором, — сказал Манюэль, — но не осуждайте его, не разобрав дела». Камилл Демулен спросил Петиона, почему, как парижский мэр, он не сопровождал похоронный кортеж Мирабо. «Я всегда был убежден, — отвечал Петион, — что Мирабо одновременно с большими талантами соединял и глубокую безнравственность. Думаю, что, когда Лафайет обманывал народ, Мирабо имел преступные сношения с двором. Думаю, что он получил от Талона сумму в 48 000 ливров. Известен план Мирабо дать возможность королю удалиться в Руан. Достоверно то, что он часто ездил в Сен-Клу и проводил там тайные совещания. По этим причинам я не присутствовал при почестях, какие воздавались его гробу».
Между тем народ, волнуемый боязнью голода и неприятельского нашествия, приходил в нетерпение от неторопливости Собрания, толпился у его дверей и объявлял, что хлеб появится на рынках, а победа — на границах только после того, как смерть Людовика XVI искупит его злодеяния. Шумные толпы отправились к подъездам Тампля и угрожали взять приступом темницу, чтобы вырвать из нее пленника. Эти волнения послужили партии Робеспьера предлогом, чтобы потребовать ареста без суда и немедленной смерти короля.
Конвент назначил комиссию из двадцати одного члена для составления вопросов Людовику XVI и обвинительного акта. Короля следовало привести к трибуне для слушания этого обвинения, дать ему два дня для ответа и на следующий день после того как он ответит, решить его участь поименным голосованием.
Марат, устремившись на трибуну по прочтении этого декрета, обвинил Ролана и его друзей за то, что они систематически морят голодом народ, а потом, неожиданно обратившись к Робеспьеру и Сен-Жюсту, сказал: «Стараются довести патриотов этого Собрания до необдуманных мер, требуя, чтобы мы единодушно проголосовали за смерть тирана. Я напоминаю вам о необходимости величайшего спокойствия. Нужно руководствоваться мудростью».
Собрание изумлено, депутаты смотрят друг на друга и не верят своим ушам. Марат, возвысив голос, продолжает с важностью: «Да, не будем подавать врагам свободы предлога к свирепой клевете, какой они нас осыплют, если мы дадим себя увлечь одному только чувству силы и гнева. Но чтобы узнать изменников, а в этом Собрании они есть, чтобы определить с достоверностью, кто они, я предлагаю вам верное средство, а именно, чтобы мнения всех депутатов об участи тирана были опубликованы!» Рукоплескания трибун сопровождают Марата на его скамью.