Во время вынужденного, но рокового пребывания в Монсе офицеры Дюмурье, медленно и не полностью приводя в исполнение его план, подвигались по направлениям, которые он назначил каждому из них. После ряда стычек с аванпостами, происходивших между 12 и 14 ноября, армия вошла в Брюссель, столицу Бельгии, покинутую накануне генералом Бендером.
В одной из этих стычек Фелисите де Ферниг заметила юношу из числа бельгийских волонтеров, выстрелом сшибленного с лошади и отбивавшегося саблей от окруживших его уланов. Фелисите бросилась на помощь раненому, убила двух улан и обратила остальных в бегство; затем слезла с лошади, подняла бельгийца, проводила до санитаров и возвратилась к генералу. Молодого бельгийского офицера звали Вандервален. Оставшийся по уходе французской армии в брюссельском госпитале, бельгиец вскоре забыл свои раны, но не смог забыть очаровательной спасительницы, явившейся ему на поле битвы. Лицо женщины, носящей одежду товарища по оружию, бросившейся в схватку, чтобы спасти его от смерти, и склонявшейся затем над его ложем в лазарете, постоянно являлось его воображению.
Когда Дюмурье бежал за границу и армия потеряла следы юных воительниц, которых он увлек за собою, Вандервален вышел в отставку и отправился в Германию на поиски своей спасительницы. Он долго ездил по северным городам, тщетно стараясь получить какие бы то было сведения о семействе Ферниг. Наконец он нашел Фелисите в одном из захолустных местечек Дании. Его благодарность перешла в любовь, когда он увидел ее в одежде, свойственной ее полу. Он женился на ней и увез к себе на родину. Теофилия, ее сестра и подруга по ратной славе, последовала за Фелисите в Брюссель. Она умерла там еще молодой, не выйдя замуж.
Обе сестры, неразлучные в мирной жизни и на поле битвы, нашли покой на чужбине, похороненные под одним и тем же кипарисом. На какой мраморной доске записаны их имена? В котором из бесчисленных залов Версаля выставлены их портреты? На которой из французских границ, орошенных их кровью, возвышаются их статуи?..
Представители Брюсселя принесли ключи от города в главную штаб-квартиру в Андерлехте. «Заберите эти ключи обратно, — сказал им Дюмурье, — мы не враги ваши; управляйте собою сами и не подчиняйтесь чужеземцам». Генерал не допустил грабежа, постарался, чтобы его войска не поддались влиянию распущенности, царящей в каждой большой столице. Четыре тысячи бельгийских солдат перешли на сторону освободителей своего отечества и, нацепив трехцветные кокарды, встали под их знамена, заполнив таким образом ряды, разреженные во время битвы при Жемаппе.
Дюмурье, возвеличенный этим двойным триумфом, любимый народом Бельгии, независимость которой отстоял при Вальми, и войском, обязанным ему своей победой, сделался настоящим диктатором всех партий. Госпожа Ролан вела с ним секретную переписку, в которой восхищение его победой доходило до опьянения. Жансонне и Бриссо настойчиво советовали ему завоевать Голландию и Германию. Якобинцы установили его бюст, увенчанный лаврами, в зале своих заседаний. Робеспьер молчал, чтобы преждевременно не пойти вразрез с общим мнением. Один Марат решился обличить Дюмурье как изменника, уподобляя его Кромвелю.
Дюмурье оставалось отдаться на волю течения, поднимавшего его все выше и выше. Но он сам замедлил движение, увлекавшее его к успеху. Вместо того чтобы в походах оставаться завоевателем во имя республики, он преждевременно прекратил любые свои действия. Он дал время Англии составить заговор, Голландии — вооружиться, Германии — осмотреться, Бельгии — сделаться недовольной своим положением, собственной армии — остыть в своем порыве, а генералам — начать злоумышлять против него. Движение — вот основа всех революций. Замедлить его — значит изменить им.
Дюмурье поручил генералу Лабурдоннэ взять Антверпен. Его авангард, выступивший 19 ноября из Брюсселя, овладел Мехельном, арсеналом австрийцев, где оказались боеприпасы, необходимые для похода. Сам Дюмурье занял Лувен и Люттих. Антверпен, сопротивлявшийся нерешительным атакам Лабурдоннэ, сдался генералу Миранде. Одного месяца было вполне достаточно, чтобы покорить Бельгию и Люттихское княжество. Дантон, Лакруа и тридцать два комиссара Конвента последовали за армией и потребовали, чтобы это княжество, подобно Савойе, присоединилось к Французской республике. Дюмурье воспротивился, потому что мера эта заставила бы Германию, сохранявшую до сих пор нейтралитет, объявить Франции войну за нарушение границ федерации; он так же неохотно объявил войну Голландии, начав блокаду Шельды.