Для уяснения фольклорных корней книги девятой полезно иметь в виду, что уже в "Илиаде" находим упоминания о дружбе и вражде животных, а в басенном жанре, притом не только в греческом, но и в индийском, вообще восточном, есть параллели едва ли не ко всем историям, здесь рассказанным. По своей тематике и отчасти по характеру изложения эта книга тесно связана не только с книгой восьмой (о чем уже упоминалось), на которую в книге девятой имеются и прямые ссылки (а на кн. девятую — в труде "О частях животных", 660а), но даже и с книгой первой, например, с ее как бы прямо взятым отсюда фрагментом: "В отношении же нрава различия между животными таковы: одни кротки... иные низки и коварны, как змеи; одни свободны, храбры и благородны, как лев... некоторые завистливы и любят красоваться, как павлин" и т.п. ("История животных", кн. первая, § 18). Подобные фрагменты в несомненно аутентичных частях "Истории животных" наводят на мысль о большей, чем это нередко предполагается, целостности всего ее текста. Замечу также, что в конце только что цитированного параграфа содержится высказывание, которое трудно отнести к чему-либо иному, нежели к книге девятой (или восьмой-девятой в понимании М. Скота), и которое таким образом свидетельствует, что она предусматривалась автором уже при составлении книги первой: "О нравах и жизни каждого рода [в отдельности] будет сказано более подробно в дальнейшем".
Наконец, говоря о структуре "Истории животных", нельзя обойти молчанием существующую вот уже более двух столетий проблему аутентичности книги десятой, посвященной вопросам бесплодия в браке. Ее признавали подлинной не только схоластические комментаторы, но и устанавливавшие корпус аристотелевских сочинений выдающиеся гуманисты XVI в.: Исаак Казобон, Юлий Скалигер, Конрад Геснер.
Однако подлинность ее отверг А. Г. Камюс в своем издании 1783 г., а следом за ним и ряд позднейших специалистов.
Ничего не решает тот довод, что в древнейших списках сочинений Аристотеля (Могаих, 1951) иногда упоминается, что "История животных" состоит из девяти книг. В тех же списках, например, несомненно аристотелевский труд "О частях животных" отсутствует или количество его книг указано не такое, как во всех дошедших до нас рукописях. На медицинские темы Аристотель безусловно писал. Сам он и ряд перипатетиков (Теофраст, Менон и другие) были, в частности, и врачами. В. П. Карпов, специально изучавший стиль книги десятой, пришел к выводу о его полном соответствии стилю других произведений Аристотеля, и в особенности прочих книг "Истории животных". Вот что Карпов пишет по этому поводу в заметках, приложенных к машинописи его перевода "Истории животных"[2]: "По общему впечатлению, стиль книги десятой ничем не отличается от стиля прочих произведений Аристотеля: он так же ясен, понятен и точен... Но для определения подлинности несравненно большее значение имеют частности и даже мелочи: выбор слов, употребление тех или иных оборотов и выражений, излюбленных автором. Здесь Аристотель чувствуется еще больше. Слова во всей X книге для него обычные, и термины те же, которые употребляются им в соответствующих по теме местах "Истории животных" и "О возникновении животных"[3]. Чрезвычайно характерно начало третьей главы: "Итак, относительно устья матки рассмотрение следует вести, исходя из того, находится ли оно в надлежащем состоянии или нет. Что же касается самой матки, то после очищения с ней должно происходить следующее". Этот переход обращается у Аристотеля в шаблон: он десятки раз встречается в начале новых глав в "Истории животных" и всех прочих произведениях... Анализ стиля решительно свидетельствует о подлинности книги десятой, разбор ее содержания подкрепляет это предположение и превращает его в полную уверенность!" (с. 4-6 приложения к машинописи 1950).
2
Этот перевод, сохранившийся в архиве Института истории естествознания и техники РАН в виде машинописи, перепечатанной в 1950 г., и являющийся, по-видимому, единственным полным (или вообще имеющимся) переводом "Истории животных" на русский язык, воспроизведен (в сверенном мною с оригиналом и отредактированном виде) в настоящем издании. В дальнейшем будем называть данный источник сокращенно: "машинопись 1950".
3
Здесь Карпов перечисляет ряд свойственных стилю именно Аристотеля оборотов и частиц, которыми пестрит как книга десятая, так и весь предшествующий ей канонический текст "Истории животных".