Вижу и папу, и Мура.
Знаете ли Вы мамину «Метель»? Это была маленькая пьеса, написанная почти одновременно с «Концом Казановы»5. Вот Вам отрывок, с детства уцелевший в памяти:
- «Ну и погода К Новому Году!» —
«И на погоду Новая нынче мода...»
«Эх, в старину...» —
«Снег, верно, сахарным был?» —
«Бывало,
Снегом я личико утирала,
Что твоя роза, сударь, цвела!
Странные нынче пошли дела,
Солнце не светит, не греют шубы,
А кавалеры-то стали грубы,
Ихних речей и в толк не возьму!»6
Асенька, пора кончать. Это, конечно, не письмо, а записка, наспех, в шуме и гаме, не сердитесь. И не сердитесь, что пишу редко, чаще не получается.
Да, вы спрашиваете насчет Мусиной дочки, она должна приехать вместе со своей тётей, кажется. М. б., удастся забрать её из детдома7 раньше, а если нет, то в августе непременно. М. б., тётя заберет её к себе — там видно будет.
Работаю много и хорошо. Чувствую себя неплохо. Молю Господа, чтобы он Вас спас и сохранил и чтобы мы встретились все. Я Вам, как маме, буду кофты, чулки, варежки и всё на свете вязать. Крепко целую и люблю,
Ваша Аля
Целуйте от меня Андрюшу, Мар<ию>. Ив<ановну>. и Бориса8. Хорошо, что Борис хоть с Вами-то мил. А к маме его было не затащить и на аркане — я не забыла.
1 Сборник стихов Б.Л. Пастернака «На ранних поездах». М., 1943.
1 Мария Ивановна Кузнецова (сценический и литературный псевдоним Гринева; 1895-1966) - близкая подруга А.И. Цветаевой, жена ее первого мужа Б.С. Трухачева. Речь, по всей вероятности, идет о присланной М.И. Кузнецовой копии неизвестного А.И. письма М. Цветаевой от 4.1.10 г.. Это было письмо-завещание семнадцатилетней Марины, решившей покончить с собою из-за несчастной первой любви. А.И. Цветаевой, мучившейся тем, что сестра ушла из жизни, «не окликнув ее», оно было воспринято как весть от Марины.
3 Перевод английской народной баллады «Робин Гуд и Маленький Джон» был опубликован в журнале «Интернациональная литература» (1941. № 6); перевод баллады «Робин Гуд спасает трех стрелков» - в сборнике «Баллады и песни английского народа» (М., 1942); перевод поэмы «Раненый барс» грузинского поэта Важа Пшавелы был опубликован в журнале «Дружба народов» (1941. № 6); из многочисленных переводов М. Цветаевой с еврейского был опубликован лишь «Библейский мотив» Ицхока Лейбуша Переца (1851-1915) в журнале «Знамя» (1941, № 5).
4 Речь идет о Тамаре Владимировне Сланской.
6 По окончании «Метели» (25 декабря 1918 г.) М. Цветаева принялась за пьесу о Джакомо Казанове «Приключение». Однако под названием «Конец Казановы» было выпущено в свет издательством «Созвездие» лишь третье действие пьесы о Казанове «Феникс» (июль-август 1919 г.).
6 Отрывок, который не совсем точно цитирует А.С. Эфрон, - начало «Метели», диалог Торговца и Старухи.
7 Здесь А.С. иносказательно говорит о возможности досрочного освобождения, называя себя «Мусиной дочкой», «детдомом» - лагерь, а «тетей» -А.И. Цветаеву (предположение Е.И. Лубянниковой).
‘ Речь идет о Б.Л. Пастернаке.
А.И. Цветаевой
лись с мамой3. Судя по тому, что мама подружилась с Нейгаузом4, они должны были и с Борисом видеться.
Мне вспоминается что-то об его, Борисовой, даче, большом огороде и маленьком сыне5, но не знаю, не помню, мама ли писала об этом мне, или это было в тот наш последний разговор. Асенька, как безумно жаль всего, что пропало в этой разрухе, из маминых любимых, став<-ших> частицей её вещей, ворохов её мельчайшим почерком <написанных> писем, фотографий, всего того, что забрала <война> [строка утрачена], как жаль пропавших архивов, рукописей, всего невосстановимого, — о людях не говорю, ибо это вне человеческих слов.
Ася, помните ли мамины <стихи к>о мне, маленькой? Они были напечатаны в её сборнике «Версты» — [два слова утрачены] ещё при Вас. М. б., они у Вас есть? У меня [3—4 слова утрачены] строчки, кроме того, что в памяти. Я на неё не очень полагаюсь, т. к. многие слова заменяются, оказываются не теми.
Четвертый год,
Глаза как лед,
Брови — уже роковые.
Сегодня впервые
С кремлевских высот
Озираешь ты
Ледоход.
— Мама, куда лёд идет?
— Вперёд, лебедёнок,
Мимо мостов, церквей, ворот,
Вперёд, лебедёнок!
Детский взор оза<бочен>.
— Ты мен<я любишь, Ма>рина?
— Очень.
— Навсегда?
-Да.
- Скоро <...> (Одно слово утрачено)
Скоро (Одно слово утрачено)
Тебе (Одно слово утрачено)
[одна строчка утрачена]
(Одно слово утрачено) <...> дерзкие,
Ку<сать> рот.
А лёд
Всё
Идёт6
Это не полностью] — там есть ещё строки, но я потеряла их.
А ещё:
Консуэла! Утешенье!
Люди добрые, не сглазьте!
Наделил второю тенью
Бог меня и первым счастьем...7
А ещё:
Сивилла, зачем моему Ребёнку — такая судьбина?
Ведь русская доля ему И век ей - Россия, рябина...8
А ещё:
А настанет час —
Тоже - дочери Передашь Москву С нежной горечью.
Мне же - вечный сон,
Колокольный звон,
Зори ранние —
На Ваганькове9.
А это — помните? —
О сколько их уходит в эту бездну,
Разверстую вдали...
Настанет час, когда и я исчезну С поверхности земли.
Исчезнет всё, что пело и боролось,
Любило и рвалось.
И зелень глаз моих, и звонкий голос,
И золото волос10.
Я писала Вам не раз, Ася, о том, как немедленно и горячо мама реагировала на каждую смерть. Смерть Маяковского, смерть Рильке" смерть безумно влюбленного в неё юноши Николая Гронского12, смерть московской подруги Сонечки Голлидэй, да и вообще, смерть каждого большого или малого человека вызывала в ней огромную жалость, нечеловеческую тоску живого по ушедшему. Именно ушедшим посвящены и ушедшими вызваны многие её произведения (да простит она мне это слово, которого не выносила) — стихи и проза. И какая-то особая русскость, народность её произведений в том, как она, боявшаяся покойников, привидений, всей жути, связанной со смертью, как она, не религиозная, но суеверная, появлялась там, где умер человек, провожала его [6—7 слов утрачены] горячо, как родная о родном, и [4—5 слов утрачены] близкими, пока не утихала или не находила себе иного русла их боль. Много, много, много мне вспоминается таких случаев. А о тех, кто умер без неё, вдали, она писала как бы им. И подумать только, что сама она так умерла.