воспоминание о нескольких бурно проведённых месяцах моей жизни . Боюсь, родненький мой, что в моём лице взвалил ты на себя непосильную и некрасивую ношу. Ну, обо всём этом, сугубо личном, переговорим, когда и если удастся свидеться. Мулька, милый муж мой, думаю о тебе всегда, всегда говорю с тобой, советуюсь во всём, и стараюсь поступить так, как ты сказал бы мне. О настроении моём можешь не спрашивать - ты знаешь, как скоро меняется оно (французы на этот счёт говорят «как погода») и как вечно мечусь я от отчаянья к надежде - твои друзья-психиатры знают, насколько это характерно для умалишённых вроде меня. Я совсем засыпаю, Мулька мой, продолжать буду завтра, а пока спокойной ночи - и когда же это мы будем вместе!
1 -го апреля. Ну, вот и «завтра». Продолжаю — нашла приличный карандаш. Как мне хочется, чтобы это письмецо дошло до тебя! Мне кажется, что многие письма не доходят - пишу тебе и маме очень часто. Сегодня утром встала рано — с первым уроком гимнастики, с утра набегалась по всяким делам (сегодня я выходная), наелась хлеба, взобралась на койку, и вот пишу. Печка топится, жарко, кофту скинула, сижу в одной рубашке и в юбке, которую переделала в Москве из безрукавки, и назвала эту юбку «нарной», чтобы по нарам лазить. Узнала насчёт газет, журналов. Мы сделаем с тобой вот как, Мулька дорогой: ты меня ни на что не подписывай, т. к. никому не известно, как долго пробуду я на одном месте, а с места на место литературу совершенно определённо пересылать не будут. А вместе с тем получать от тебя кое-что очень хочется - и не только для себя, конечно, но и для других - здесь большой голод на газеты и журналы, и в клубе мало что можно достать, а людям так хочется почитать после работы. Таким образом, попрошу тебя, родной мой, высылай мне по прочтении'. Правду, Огонек, Крокодил, Лит. газету, если возможно и Комсомольскую Правду, Фото-газету, или как там называется такой большой длинный журнал вроде «Вю»8, он начал выходить при мне в Жургазе, редактировала Ершова, и кроме того, как мне помнится, есть ежемесячный театральный журнал, хорошо бы и его. Как ты сам догадался, хочется устроить что-то вроде читальни, этого нам очень недостаёт. Посылай пожалуйста заказным, по адресу, который у тебя есть, с добавлением КВЧ КОЛП9 без указания адресата. Так дойдёт наверное. Очень попрошу высылать и альманах «Дружба народов» с мамиными переводами10. Это уже возьму лично себе. Попрошу тебя сообщить, что именно будешь мне посылать, (регулярно) - чтобы я знала, чего мне требовать. Спасибо тебе огромное за всё, всё. Прости за все хлопоты. Сегодня первый весенний день, вдруг, сразу после настоящих морозов, от которых замирали руки и ноги, и дыхание, и всё на свете. Ветер, как с моря, тяжелое небо и снег под ногами рыхлый. Вообще - очень красиво на севере, судя по тому маленькому его кусочку, который я вижу здесь -в частности небывалая луна, необычайные звёзды, снег такой, что глаза болят, и поясок тайги на горизонте - как всё это странно и непохоже на всё, виданное мною ранее.
Самое большое моё желание, превыше всех, это - увидеть тебя возможно скорее. А от этого произрастают и все дальнейшие мои желания, тоже большие. Грустно мне, родненький, и тяжело. Протяну ли я столько времени? и если да, то во что превращусь? И главное — ну кому всё это нужно? Устала я, Мулька мой, но всё ещё стараюсь жить. Хочу домой, скорей, скорей, к тебе, к маме, к Муру. Но всё же стараюсь быть терпеливой и умной.
Да, Мулька, если будет возможность, пришли чего <нб.> противоцинготного, только ради всех святых не чесноку, лучше пусть цинга чем чеснок! Тут всё же север, и всегда есть возможность заболеть, хотя за этим очень следят. Вот, родненький, и всё — получилось длинное и бессодержательное послание. Всё могло бы уместиться в двух словах - люблю и жду. Очень прошу тебя - пиши почаще, пришли карточки мамы, Мура (теперешнего и маленького), свою и даже мою собственную, какая я была, когда считалась хорошей. Получает ли мама мои письма ? Обнимаю тебя, целую, люблю бесконечно.
Алёнка
' Самуил Давидович Гуревич (1904-1951) был связан с А.С. Эфрон взаимной любовью. Адресованные ей в лагерь письма подписывал «Твой муж».
2Александра Яковлевна Левинсон - жена С.Д. Гуревича. Врач-психиатр по профессии.
3 А.С. была осуждена на 8 лет лишения свободы.
« С.Д. Гуревич - журналист, переводчик, когда он познакомился с А.С. Эфрон, работал секретарем правления Жургазобъединения, а затем заведовал редакцией журнала «За рубежом».
5Мур, Мурзил - домашние прозвища брата А.С. Эфрон Георгия (1925-1944).
6Эмилия Эммануиловна Литтауэр (1902-1941) - соратница С.Я. Эфрона, часто бывавшая на болшевской даче, где перед арестом жили семьи Цветаевой Эфрон и Клепининых. Она была арестована на этой даче в тот же день, что и А.С. 28 июля 1941 г. ее расстреляли.
7 Речь идет о времени, когда шло следствие и А.С. подвергали «конвейерным» допросам и неделями держали раздетой в холодном стоячем карцере.
‘ «Vu» - иллюстрированный парижский журнал.
9КВЧ КОЛП - культурно-воспитательная часть комендантского отдельного лаг. пункта.
10 В письме к дочери от 5.11.41 г. М. Цветаева сообщает о выходе в свет «грузинского Барса» - поэмы грузинского поэта Важа Пшавелы (1861-1915) «Раненый барс» (альманах «Дружба народов». 1941. № 6).
Княжпогост. 4 апреля 1941
<В Москву>
Дорогая мама, получила от Вас вчера открытку, сегодня открытку, и открытку от Мура. Очень рада, что, тьфу тьфу не сглазить, наладилась наша переписка. Только из Ваших открыток я узнала, что и где папа, а то за всё это время не имела о нём и от него никаких известий, и не подозревала о его болезни. Ужасно это меня огорчило. Как жаль' что не дошли до Вас мои московские открытки! Знаете ли Вы, что в Бутырках принимаются, 1 раз в месяц, продуктовые и вещевые передачи? Продуктовые - масло и сахар, каждая до 3-х кило. Для подследственных — с разрешения начальника тюрьмы, после решения — просто так. Открытки Ваши читала и перечитывала, и всё так ясно представляла себе. Больше, чем когда-либо жалела, что не была с Вами. В смысле условий в Москве1 мне было неплохо — идеальная чистота, бельё, хорошие постели, довольно приличное питание, врачебная помощь, и главное - чудесные книги. Читала и перечитывала, не переводя дыхания, как никогда в жизни. Были и книги в старых изданиях — Брокгауза и Тёзки2, - в частности перечла всего Лескова3, и новые издания. Как я вспоминала Вас, читая какую-нибудь чудесную книгу, вроде «Волшебной горы» Манна27, или «Жизнь Бенвенуто Челлини, написанную им самим»28. Когда получила однотомник Пушкина, чуть не расплакалась от радости. Знаю наизусть всего Евгения Онегина, Декабристок, много стихов с английского в отвратительных переводах. Ехать мне было грустно29. Надежда сильнее фактов - я всё ждала, что,
|
| V И. Цветаева 1940 |
как было обещано, пойду домой. Живу неплохо, только неизвестно, надолго ли на одном месте. Если будет перерыв с письмами — не волнуйтесь, значит поехала дальше. Мама, Вы пишете о вещах — мне жаль, если пришлёте хорошее, своё. Всегда есть шансы, вернее мальшансы*, что они пропадут.
28
Дорогой мой Мур! Получила твою открытку от 10.3.41, первый привет после такого перерыва. Пишу тебе вечером после работы, ра