- Встань и выйди!
Я встала, подошла к ним. И молодой раввин, серьёзно глядя на меня своими всегда лукавыми и улыбающимися глазами, сказал с сильным польским акцентом:
- За весь наш трагический путь, в каждом лагере, где нам приходилось быть, мы составляли список евреев, за которых будем молиться Ьогу. В этот список мы включили и нескольких иноверцев которые достойны были бы быть евреями. Мы хотели, чтобы вы ’знали
Богу8 ЭТ0Т СПИС°К вошли и вы и мы бУДем за вас молиться нашему
Я всплеснула руками:
- Милый, спасибо! - и поцеловала обоих. Старый поник головой и пошёл, а молодой сказал, укоризненно улыбаясь:
- Ох, зачем же вы его поцеловали? Ведь вы знаете, что прикосновение иноверца оскверняет! Уж поцеловали бы одного меня...
РЯЗАНЬ
В Рязани нашлись такие милые люди, которые устроили меня работать в художественное училище, и стала я там председателем
приёмной комиссии. И ходили ко мне всякие мамаши, мечтавшие определить своих отпрысков в такое интеллигентное учебное заве-
Л6НИС
И вот однажды пришла такая мамаша, очень дерганая, нервная, и привела дитятко, такого недокормыша, лысенького, с печальными глазами, который перерисовал с открытки «Трех богатырей», несколько их увеличив и изувечив, как только мог. На рисунке видны были клеточки, по которым он его переносил, а это было запрещено. Я сказала:
- Очень мало шансов...
И не успела я договорить, как она шлёпнула мне на колени какой-то кулёк, взяла сына за руку и быстро удалилась.
- Ой, Аля, что тебе?! - налетели, развернули, там оказалось полкило конфет «Ласточка», и не успела я возмутиться, как конфеты -
тю-тю! — расклевали...
И вот первый экзамен. Рассадили детишек, поставили перед ними кувшин, рядом положили два яблока - восковых, конечно, чтобы не съели. Они сидят, рисуют, а я вышла в коридор. И ко мне с такой улыбкой - всей душой! - бросается та мамаша. И я тоже... как-то невольно улыбаюсь, и тоже - всей душой!..
Но мальчик летел турманом после первого же кувшина. я потом, если видела их где-нибудь на улице, всегда переходила на дру
гую сторону... ..
А один раз пришла босая крестьянка, в паневе - синеи в красную клеточку, повязанная платком, за спиной холщовый мешок, в котором звенели два пустых бидона, видно, торговала молоком на рынке. И там же, в мешке, была её обувка, которую она надевала только при исполнении служебных обязанностей, то есть торгуя
молоком. _ ■■
И с ней мальчик - худенький, беленький, голубоглазый светлый,
в рубашонке и холщовых штанах, тоже босиком. Ему было 14 лет, а на
вид 10—12. „ .
- Вот, - сказала она, - уж очень хочет у вас учиться. Это мои
сыночек, он у нас пастушок и всё рисует, рисует...
— А где же твои работы? — спросила я его.
И тогда он, глядя на меня своими ясными глазами, полез за пазуху и достал, свёрнутые в трубочку, на бумаге в клеточку, сереньким карандашиком... Как юный Джотто, он рисовал овец и телят. Очень стоящие работы были.
И я кинулась в ноги всем - и директору, и завучу, и они были неплохие люди, они бы взяли его, взяли бы и без акварелей, и без каких-то иных вещей, но единственная вещь, которую они никак не
могли обойти, было образование. Это был техникум, а у него - всего 4 класса...
Он это выслушал, весь вспыхнул, глаза его вмиг налились слезами, он опустил голову и очень прямо вышел.
ТУРУХАНСК
О снятии Берии я услышала, идя на работу, в клуб на улице. Около клуба стоял репродуктор на стальном шесте.
Я влетела к директору:
— Слышали?!
Они там ещё ничего не знали. Я им рассказала. Тогда наш директор вынул из стола бутылку спирту и всем нам налил. И все мы выпили за это радостное событие.
А вечером в клубе должны были быть танцы. На танцах у нас обычно дежурил милиционер, стоял в дверях и наблюдал за порядком. Стоял он и в этот вечер.
И вот в самый разгар танцев в зале появляется наш директор и очень прямо, очень старательно вышагивает по одной половице, как все пьяные, когда не хотят показать, что пьяны. Подходит он к милиционеру и, не говоря худого слова, дает ему звонкую оплеуху. Милиционер держится за щеку, а директор говорит ему:
— Что, попили нашей кровушки?!
И милиционеру даже в голову не пришло что-то предпринять, он и сам, бедняга, думал, что теперь им не уцелеть, что всю милицию наверняка разгонят. И он стоял, молчал и держался за щёку.
БИЛЕТ В МОСКВУ
Когда разрешили, поехала я в Москву в отпуск. Из Туруханска до Красноярска долетела на самолёте, а от Красноярска надо было поездом.