Переводы
ИЗ ИТАЛЬЯНСКОЙ поэзии
Франческо ПетраркаV 1304-1374
СОНЕТЫ НА ЖИЗНЬ МАДОННЫ ЛАУРЫ IV
Предивный, преискуснейший Творитель Планет - с их невесомостью и весом,
В юдоли нашей Зевса над Аресом Поставивший, как мудрый устроитель.
Писанья толкователь - и учитель Всех, что досель брели дремучим лесом, Наперекор темницам и железам Рабам отверзший горнюю обитель.
Не Риму, а смиренной Иудее Доверил чудо своего рожденья,
Столь сладостно Ему смиренье было...
И в наши дни Он скромное селенье Избрал, чтоб в нём, красою пламенея, Возникла ты, прелестное светило.
VII
Обжорство, лень и мягкие постели, Изгнавши добродетель, постепенно Пленили нас; не выбраться из плена,
Коль нашу суть привычки одолели.
Небесный луч, нас устремлявший к цели, Дающий жизнь тому, что сокровенно,
^ Впервые: ПетраркаФ. Избранное. Автобиографическая проза. Сонеты. М., 1974; сонеты XIII, XXXV впервые: Эфрон Л. Переводы из европейской поэзии. М.: Возвращение, 2000.
Угас — и с ним иссякла Гиппокрена,
А мы удивлены, что оскудели...
Страсть к наслажденьям, страсть к венцам лавровым! — С дороги, философия босая!
Прочь, нищая! - кричит толпа продажных.
Но ты — иной; иди, не отступая,
Своим путем, пустынным и суровым, -Дорогой одиноких и отважных...
XIII
Когда Амур к моей прелестной даме Средь прочих жён спускается незримо,
Столь гаснет их краса неумолимо,
Сколь нежность к ней во мне возносит пламя.
Благословенно место меж холмами И миг, когда увидел Серафима.
С тех пор в душе моей богохранима Увиденная смертными глазами.
С тех пор любовью к ней душа ведома Дорогою возвышенного Блага,
Страстям земным не уступая шага,
И от неё - надежда и отвага,
Которая идущему знакома:
Влекущая к Эдему от Содома.
XXII
Чем ближе край, за коим - только бездна, Которой все кончаются невзгоды,
Тем мне видней, сколь быстротечны годы, Сколь уповать на время бесполезно.
Я мыслям говорю: как ни прелестна Любовь, но от неё, о сумасброды,
Плоть, словно снег от солнечной погоды, Истает, сгинет, пропадёт безвестно.
Тогда придёт покой, уйдут надежды,
Что к суете влекли нас легковерно,
И страх, и гнев, и слёзы, и улыбки.
И мы поймём, недавние невежды,
Сколь многое вокруг — недостоверно, Сколь тщетны вздохи, упованья — зыбки...
XXXV
Задумчивый, надеждами томимый,
Брожу один, стараясь стороной Всех обходить — за исключеньем той,
Кого в душе зову своей любимой,
Тогда как от неё, неумолимой,
Бежать бы мне, бежать, пока живой:
Она, быть может - друг себе самой,
А нам с Амуром враг непримиримый.
И вот она идёт, и, если я Не ошибаюсь, светом состраданья На этот раз наполнен гордый взгляд.
И тает робость вечная моя,
И я почти решаюсь на признанье,
Но вновь уста предательски молчат.
ХС
Зефир её рассыпанные пряди Закручивал в колечки золотые,
И свет любви, зажегшейся впервые, Блистал в её, нещедром ныне, взгляде.
Тогда казалось, что не о прохладе Вешают краски нежные, живые,
Её лица; и вспыхнули стихии Моей души, пожаром в вертограде.
Она предстала мне виденьем рая,
Явлением небесным — вплоть до звука Её речей, где каждый слог - Осанна.
И пусть теперь она совсем иная -Мне всё равно; не заживает рана,
Хоть и ослабла тетива у лука.
ccv
О, сладость гнева, сладость примирений, Услада муки, сладкая досада И сладость слов из пламени и хлада,
Столь сладостно внимаемых суждений!..
Терпи, душа, тишайшим из терпений -Ведь горечь сладости смирять нам надо Тем, что дана нам гордая отрада Любить её - венец моих стремлений...
Быть может, некто, некогда вздыхая, Ревниво молвит: «Тот страдал недаром,
Кого такая страсть поймала в сети!»
Другой воскликнет: «О, судьба лихая!
Зачем родился я не в веке старом?
Не в те года? Или она - не в эти?»
CCXI
Ведёт меня Амур, стремит Желанье,
Зовёт Привычка, погоняет Младость,
И, сердцу обещая мир и сладость, Протягивает руку Упованье.
И я её беру, хотя заране Был должен знать, что послан не на радость Вожатый мне; ведь слепота не в тягость Тому, кто Разум отдал на закланье.