Картины быта и жизни уцзи мохэ, как они представлены в источниках, во многом напоминают сведения об илоу-сушень. В частности, особо важно подчеркнуть, что язык уцзи-мохэ характеризуется в "Вэй шу" по-прежнему, как "уникальный" среди языков восточных иноземцев, принадлежащих, главным образом, к группе древнекорейских племен. Ранее сделанный вывод о том, что обитатели бассейна р. Сунгари говорили на языке тунгусо-маньчжурской группы народов, подтверждается именем посла уцзи — Иличжи, посетившего двор императора Северной Вэй Сяо Вэнь-ди. Иличжи, как справедливо отметил Вада Сэй, представляет собой китайскую транскрипцию маньчжурского слова "элцинь" — "посол". Следовательно, уцзи-мохэ, как и ранее сушени илоу, говорили на одном из древних вариантов тунгусо-маньчжурского языка.
Особого внимания, разумеется, заслуживают новые сведения, которые расширяют представления о коренных обитателях внутриконтинентальных областей Дальнего Востока. Согласно "Вэй ши", "Тан шу" и "Цзютан шу", уцзи и мохэ не умели строить наземных домов, а на прибрежных возвышенных местах речек или на склоне горы сооружали жилища полуподземного типа, то есть землянки. Для их постройки вначале рыли котлован, затем наклонно, с упором друг на друга, ставили столбы, поддерживавшие "деревья", которые перекрывали котлован сверху. В конце строительства деревянные конструкции засыпались землей, вследствие чего снаружи землянка выглядела, как куполообразный могильный холм, на что и обращено внимание в записи "Цзютан шу". Вход в землянку располагался не сбоку, а на самом верху купола, откуда вниз вела приставная лестница с несколькими ступеньками. Теперь становится понятной реплика "Цзинь ши" о девяти ступенях в самых удобных, больших и богатых домах сушеней: речь тогда шла о куполообразных землянках с входом наверху. Группа таких жилищ образовывала поселок, который, согласно "Вэй ши", защищала стена, сбитая наподобие плотины, то есть своего рода крепостной вал. Жизнь в таких жилищах, напоминающих могилу, темных, но зато надежных и теплых, не отличалась, разумеется, особыми удобствами. Поэтому не случайно в "Бэй ши" отмечается, что мохэ — самые нечистоплотные из восточных иноземцев. В особенности поражало чужестранца умывание рук и лица мочой. С наступлением тепла мохэ покидали свои пропахшие дымом зимние жилища и, как сообщается в "Цзютан шу", у них начиналась кочевая жизнь: они отправлялись в места, в особенности привольные травой и водой. "Двигаться, смотря по достатку в траве и воде" — словосочетание, которое обычно применялось в летописях при характеристике быта кочевых племен Центральной Азии. Та же несколько неожиданная формула описаний мохэ раскрывает их полукочевой образ жизни летом. Сушени ранее, очевидно, придерживались тех же принципов, поскольку им приходилось покидать землянки и переселяться в постройки, типа "ласточкиных гнезд", что правильнее следует характеризовать как легкий переносной чум, а не строение на сваях, как предполагалось ранее. К зиме мохэ вновь возвращались в свои укрепленные поселки.
Особенности экономики сунгарийских и среднеамурских мохэ действительно позволяют предполагать наличие у них такой отрасли хозяйства, как скотоводство, в частности, разведение лошадей. Однако широкое развитие получило у них свиноводство (как и у сушеней), что давало большую часть мяса, потребляемого мохэ. Главной же отраслью было развитое земледелие, для которого характерно применение плуга, а в качестве тягловой силы использовались пары лошадей. Все это не позволяет даже в малейшей степени представить мохэ кочевниками. Основная масса населения мохэ жила оседло. Они охотились на соболей в окрестной тайге и горах, ловили рыбу в реках, пахали землю, подталкивая плуг вперед, сеяли просо, пшеницу, рис, сою, а из овощей — мальву. Рис, помимо прочего, использовался мохэ для приготовления водки, для чего зерна злака разжевывались, а затем из них "варилось вино". Потребляя его, мохэ — люди крепкого сложения, сильные и мужественные — никогда не пьянели. О прочной оседлости свидетельствует также пристрастие и любовь к разведению свиней. Свиноводство представляло собой главную отрасль животноводства мохэ. Они любили есть свиное мясо, а из кож свиней (как и сушени) шили шубы. Самые богатые из семей, по-видимому, представители родо-племенной знати, владели крупными стадами, в которых количество животных достигало нескольких сотен голов. Мохэ разводили также собак, из шкур которых шились шубы. Ткачество, судя по пристрастию женщин к холщовой одежде, тоже представляло собой важную отрасль хозяйственной деятельности. Вместе с тем, разведению лошадей тоже придавалось большое значение, поскольку мохэ-воины не представляли себе жизни без коня. Достаточно сказать, что, по записям в "Цзютан шу", умершего клали в могилу вместе с намеренно убитой лошадью, на которой он ездил при жизни. Что касается внешнего облика мохэ, то, помимо упомянутой одежды из шкур животных и холста, в особенности эффектно выглядели головные, вероятно, парадные уборы. На севере, согласно записям "Тан шу", амурские мохэ украшали их перьями из хвостов фазанов и клыками дикого кабана, а на юге сунгарийские мохэ приводили в трепет врагов хвостами леопардов и тигров! Волосы мохэ, согласно "Цзютан шу", заплетали в косы, и они у них свисали вниз.
В источниках отмечены также новые и неожиданные подробности свадебного и погребального обрядов. Относительно первого в "Бэй ши" записано так: "При браках женщина надевает холщовую юбку, мужчина надевается в шубу из свиной кожи, а на голову втыкает хвост леопарда... В первый вечер брака жених приходит в дом невесты, берет невесту за груди, и ревность прекращается. Если же женщина блудно спознается с посторонним мужчиною, и скажут мужу об этом, то муж убивает жену, а потом, раскаиваясь, непременно убьет и сказавшего; почему у них прелюбодеяния никогда не открываются"[45].