Спустя три недели пребывания здесь нам наконец-то начали давать выходные, а вместе с ними и жалованье. Правда, не всем сразу, а по одному. И в тот день выходной и деньги дали Хансу, который предпочел свалить в город на весь день. Как я поняла, на него навесили какой-то магический браслет, чтобы он не смог убежать. Мы с остальными ребятами работали без него — сегодня нам поручили выломать все окна в каком-то зале, чтобы рабочие поставили новые. Вообще здесь многие вещи можно было сделать с помощью магии, и рабы нужны лишь для черновой физической работы.
— Стас, скажи, а чего это Ханс так на тебя взъелся? Чего не поделили-то? — спросил меня один из моих коллег. Я лишь отмахнулась. Что им сказать? Правду? Но теперь у меня никаких доказательств воровства, и как бы самой не прослыть клеветницей. Завтра будет мой выходной, и я смогу наконец выбраться отсюда, побродить по городку и присмотреть какие-нибудь вещи. Надеюсь, жалованье здесь не слишком мизерное…
— Мужики, кто че с деньгами будет делать, колитесь, — перевел тему Карл — мой хороший знакомый. Ни разу я не слышала от него грубого слова.
— Я отправлю половину сестре, — ответил другой парень. — Она хочет пойти к Оракулам и попытать счастья стать Хакалой, — он насмешливо хохотнул.
— Моя мать в свое время тоже накопила денег и пошла к ним, — ответил Карл. — По-моему, они нас просто дурят и никакой Хакалы в принципе не существует.
— Что такое Хакала? — спросила я, и все тут же повернули ко мне головы.
— Ты не знаешь?! — удивился Карл, как будто я не понимала, что чтобы есть, нужно открывать рот.
— Нет, — смущенно покачала головой я.
— Ты точно иностранец, — уже спокойней произнес он. — Да это пророчество наизусть знает каждая девчонка!
Я впала в ступор. Ну, частично я подхожу под это пророчество, но есть и множество несовпадений. Я не умирала, чтобы воскреснуть, у меня нет силы, которую породил огонь. Нет, это не про меня…
— Дурацкая рифма, — пробормотала я.
— Это перевод с древнего языка, — оскорбленно заявил Карл. И откуда рабу знать перевод с древнего?
— Так, что такое Хакала? — спросила я пересохшими губами.
— Не знаешь? Ну, у этого слова есть два значения — «девочка-невеста» и «спасительница».
Больше я эту тему не развивала и даже думать боялась о том, что могу быть причастна. Мало ли здесь пророчеств и всякой прочей ерунды. Я точно не невеста и замуж не собираюсь! И никакой силы у меня нет. Я упорно гнала эти мысли, но в глубине души ужасно испугалась, сама толком не понимая, чего.
Ханс так и не вернулся в тот момент, когда я укладывалась, и это даже к лучшему — не хочу видеть его рожу перед сном. Сегодня снова нужно было менять грим и мыться, поэтому Барс разбудил меня глубокой ночью. Мы как обычно пробрались в баню, Барс остался в предбаннике, но я-то точно знала, что он всегда уходит, стоит мне прикрыть дверь. Я разделась и смыла грим, сняла парик.
Достав свое зеркало, посмотрела на свое настоящее лицо. Какая же я бледная… Черты лица заострились, глаза впалые, из-под кожи начали проступать ребра. Долго я так не выдержу, нужно на что-то решаться.
Я вымыла волосы, тело и обернулась полотенцем, чтобы оно впитало всю влагу с тела. Оно и впрямь какое-то зачарованное, потому что ещё и греет.
Внезапно дверь с грохотом открылась, я так испугалась, что удивляюсь, как у меня сердце не остановилось. Я попятилась и в свете тусклого светильника разглядела фигуру Ханса.
Господи… Мне конец! Как он здесь оказался?!
Он стоял, рассматривая меня, особенно задержавшись на обнаженных ногах. Когда он сделал шаг и покачнулся, я с ужасом поняла, что он вдрызг пьяный.
— Я знал! — заплетающимся языком произнес он, указывая на меня пальцем. — Знал, что с тобой что-то не так, подозревал, что ты на самом деле девка, но доказать не мог!
— И что теперь? — сглотнув, спросила я, напуганная до такой степени, что голова закружилась.
Даже при таком освещении, как здесь, я видела его пошлый взгляд, скользящий по моему телу, прикрытому лишь хлипким полотенцем. Ханс сделал ещё шаг ко мне, я — от него.