– Ну да! – кивнула Кира. – Это я могу! А вы наблюдательный.
– Истребитель.
– Я догадалась. И летаете конечно же во второй эскадрилье.
– Ваш будущий подчиненный, стало быть.
– На вопрос ответите?
– Даже и не спрашивайте, – усмехнулся в ответ поручик. – Сначала посмотрите мое личное дело. С командиром полка поговорите. Там видно будет.
– Ну, хоть какое училище закончили, скажете? – упорствовала Кира.
– Нет, – покачал головой Львов. – Ничего я вам, командир, не скажу, и не обижайтесь! Мне начдив лично запретил. Будут вопросы, идите к нему, но я бы не советовал. Он всех на хер, простите за выражение, посылает, пошлет и вас. А оно вам надо с вашими-то проблемами?
«С моими проблемами…»
– Что вам известно о моих проблемах? – получалось, что она попалась на самую примитивную провокацию, какую мог измыслить охочий до таких шуток мужской мозг. Теперь приходилось выстраивать тактику беседы на ходу.
– Амелина, – повернулся к ней Львов. – Фамилия запоминающаяся. Вы Качинское училище, Кира Дмитриевна, закончили в сороковом году. Я это случайно запомнил. Десять лет прошло, из них три года войны… Звание штабс-капитан, ни то ни се… Наверняка пара-другая орденов, а должность – командир эскадрильи. Оно и понятно, в Академию вас не приняли, потому что женщина. За линию фронта летать запрещено. Да и вообще, армия – мужской клуб, в нем женщин за другое ценят…
– Да вы, поручик, философ! – усмехнулась Кира, скрывая горечь за завесой табачного дыма.
Увы, но в словах Львова было больше правды, чем ей хотелось бы признать. Киру в свое время и в училище брать не хотели. И после выпуска из армии едва не поперли. То есть поперли, вообще-то, потому что женщин – военных летчиков в Российской империи не существовало по определению.
– И не будет никогда! – сказал ей багроволицый генерал-лейтенант. – Идите, барышня, и займитесь чем-нибудь полезным. Детей вот хоть рожайте, или еще что! А армию оставьте нам, мужчинам. Не по-христиански это, барышень в бой посылать. Не по-людски!
Но на ее счастье как раз случился греко-турецкий конфликт, быстро переросший в полномасштабную войну, и царь Константин начал спешно вербовать волонтеров в свои недоразвитые ВВС. Там, впрочем, тоже не обошлось без осложнений…
Греческий полковник с сомнением изучил Кирины бумаги, поморщился как от зубной боли, но вынужден был признать, что, будь госпожа Амелина мужчиной, он бы и минуты не сомневался. Но женщина летчик? Боевой летчик истребитель? Nonsence, господа. Абсолютный nonsence! И все-таки, все-таки ему нужны были истребители, знакомые с новой техникой, а Кира на всем этом летала и, судя по документам, летала неплохо. Это и решило дело…
То есть, по существу, Львов был прав, но его правота Кире решительно не нравилась.
– Вы еще забыли упомянуть про мое происхождение, – со злости добавила она вдогон, вспомнив про те свои мытарства.
– Ну, это очевидно, – отмахнулся поручик. – Вы не дворянского рода… Что-то еще? – нахмурился он вдруг. – Амелина вроде бы не еврейская фамилия… Или вы из татар?
– Староверы мы, – усмехнулась успевшая «выпустить пар» Кира.
– Вот оно как! – искренне удивился Львов. – Кержачка? Откуда, если не секрет?
– Тобольские чалдоны, – нехотя объяснила Кира.
– Надо же, а по речи и не скажешь! Это ведь я вас на арапа брал, Кира Дмитриевна, когда сказал, что не дворянка. Речь у вас, штабс-капитан, вполне за дворянскую сойдет.
– Ну, так я только по происхождению чалдонка. Кержакам теперь никто не указ. Я в Новгороде росла.
– Столичная штучка, выходит! – улыбнулся мужчина. – Еще выпить хотите?
– Да нет, – покачала головой Кира. – Достаточно, наверное. Еще не хватало пьяной в часть прибыть!
– С пятидесяти-то грамм?
– Все равно не стоит!
– Ну, не стоит так не стоит, – согласился поручик. – А мы, к слову, приехали. Так что добро пожаловать на борт, госпожа штабскапитан!
Кира, отвлекшаяся на разговор, огляделась. Впереди, перед капотом вездехода, уходившую в ночь дорогу перегораживал шлагбаум, а от сторожевой будки к остановившейся машине уже шел часовой с автоматической винтовкой на плече.
«Чертова Мыза, надо полагать… Быстро доехали!»
Несмотря на поздний час, командир полка полковник Сиротин оказался на месте. Сидел в своем кабинете. Работал.
«Опять свезло!»
Кира вошла в кабинет, остановилась напротив полковника и взбросила руку к козырьку фуражки.
– Штабс-капитан Амелина…
– Здравствуйте, Кира Дмитриевна! – вежливо остановил ее Сиротин. – Душевно рад знакомству! – протянул он руку, вставая из-за стола.
– Полковник Сиротин, Григорий Леонидович, – представился комполка и тут же перешел к делу: – От чая, думаю, не откажетесь? Или, возможно, проголодались? Приказать принести бутерброды?
Напор у полковника был чисто истребительный, но в глазах этого невысокого полноватого офицера к естественному в данном случае выражению интереса примешивалась известная доля добродушия. Оно же звучало в голосе командира, и это был скорее хороший признак, чем наоборот.
– С удовольствием! – улыбнулась в ответ Кира, давно забывшая, что такое стесняться, когда тебе предлагают поесть. – И чай, и бутерброды… И выпить, если случится, тоже не откажусь. Мне сегодня не летать!
– Ну, вот и славно!
Полковник быстро отдал распоряжения вестовому и вернулся к столу, предлагая Кире сесть напротив него.
– Пару вопросов, если позволите.
– Вы же командир, Григорий Леонидович! Спрашивайте, – Кира как раз закурила и, отведя глаза от погасшей спички, выжидательно посмотрела на Сиротина.
– Сколько у вас боевых вылетов, Кира Дмитриевна? – полковник тоже закурил. Неторопливо, как бы нехотя, но взгляда не отвел. Смотрел все с тем же выражением добродушного интереса.
– Шестьдесят девять, – Кира знала, что все это можно прочесть в ее личном деле, но полковник хотел услышать цифры от нее самой. Его право. – Воздушных боев семнадцать. Сбитых – восемь, плюс один – в группе.
– То есть ас, не так ли?
– Наверное, ас, – пожала плечами Кира, которая сбила своего первого бомбера еще на той, Греко-турецкой войне. Близ острова Родос, в первом бою.
– Но почти два года служили на штабных должностях… Дивизия, армия, корпус… Интересный опыт?
– Да, пожалуй, – согласилась Кира. – Но мне, знаете ли, хотелось летать. Вы же летчик, господин полковник, должны понимать.
– А вам, стало быть, летать запрещали?
– Не запрещали, но…
– Да, – согласился Сиротин, – я понимаю разницу между учебными полетами и боевыми вылетами. В этом смысле у нас здесь раздолье: ешь – не хочу, как говорится. Зона ПВО, да и линия фронта не так чтобы далеко. Но вы, капитан, уж, бога ради, не зарывайтесь. Вам туда нельзя, помните, поди, указ от седьмого сентября?
– Помню, – кивнула Кира, знавшая этот указ, что называется, наизусть. – Можете не беспокоиться, Григорий Леонидович, я законопослушная гражданка империи и дисциплинированный офицер.
– Ну, вот и славно! И чаек как раз поспел.
Минуту или две Кира молча наблюдала за тем, как ординарец полковника обустраивает рабочий стол Сиротина под поздний ужин «с добавкой»: бутерброды, сушки с маком, крепкий чай и бутылка чего-то светло-коричневого.
– Самогоночка, – усмехнулся Сиротин, перехватив взгляд Киры. – На орешках… Приходилось пробовать?
– Смотря какие орешки.
– Уместное уточнение, – кивнул Сиротин, разливая самогон по стаканам. – На треть, не возражаете?
– В самый раз, – поблагодарила Кира. – Так какие орехи, Григорий Леонидович, если это, конечно, не секрет?
– Кедровые, – улыбнулся полковник, отставляя бутылку в сторону. – Инженер полка у нас, видите ли, родом из Томска. Вот и снабжает. Ваше здоровье!
Выпили. Кира, выпивавшая уже второй раз за вечер, не расслаблялась. Закусила сразу, без стеснения подхватив с тарелки бутерброд – кусок пшеничного хлеба с горчицей и салом. Откусила, все под тем же внимательно-благодушным взглядом полковника, заработала челюстями.