Командир части дал им сложное и трудное по выполнению задание. Часть должна была выбить фашистов из села Р. Но фашисты там засели прочно, хорошо укрепились, пристреляли дороги, ведущие к селу.
Надо было тщательно разведать местность и расположение огневых средств противника. Четыре товарища: украинец, нанаец, грузин и татарин — пошли выполнять задание. Командиром группы был назначен Давид Нипаридзе.
Шли лесом. Прятались, маскировались. Ползли. Все осматривали, изучали, заносили на карту. Вот и край леса. А вон и село. Залегли, стали ждать ночи. Проходит час, другой. Все перемерзли. Но не беда. Если надо, все они пролежат в снегу десять часов, сутки. Для этого хватит у них выдержки. У всех.
Вдруг Киля толкнул Нипаридзе в плечо.
— Идут…
Нипаридзе, горячий по натуре человек, вздрогнув, сжал в крепких руках автомат. По тропинке шла группа фашистов. Подсчитали: шестнадцать. Впереди — офицер.
— Не стрелять, — подавляя волнение, тихо сказал Нипаридзе.
Враги идут. Враги уже близко. Нипаридзе взглянул на товарищей.
Лица их были напряженны.
— Огонь! — скомандовал Нипаридзе и первым метким выстрелом сразил офицера. На снег упало еще несколько фашистов. Остальные по команде ефрейтора залегли, стали отстреливаться.
Фашистский ефрейтор заметил, что Гайзулин, расстреливая солдат, слишком увлекся. Он решил этим воспользоваться, подполз поближе, достал парабеллум. Нипаридзе заметил это. Он хотел дать задание Макаренко, чтобы тот, находясь ближе к ефрейтору, бросил в него гранату. Но он не успел произнести и слова, как Киля и Макаренко сами догадались: метнули в фашиста гранаты. Тело его, разорванное на части, взлетело в воздух.
— Молодцы! — воскликнул Нипаридзе, счастливый тем, что спасен боец, над которым была занесена рука смерти.
Солдаты стали по одному убегать в кусты. Нипаридзе чуть приподнялся, чтобы перебежать на более удобное место. В это время фашист-автоматчик открыл огонь. Левую руку Нипаридзе словно кольнуло горячей иглой. «Выдержка», — сказал он себе. Лег на новом месте и одним выстрелом убил автоматчика. Не поднимаясь, наскоро перевязал рану.
Схватка длилась недолго. Из шестнадцати немцев в живых осталось двое. Их надо было взять в плен.
— Сдавайся, сволочь! — крикнул зычным голосом Нипаридзе.
Товарищам он дал знак: не стрелять. Фашисты побросали оружие и трусливо подняли руки.
Разведчики торопились. Они гнали перед собой бегом двух пленных зверей. Но в это время случилось непредвиденное. Новая группа фашистов, услышав стрельбу, оказалась на месте схватки. Они стали преследовать наших разведчиков. Надо было одному-двум нашим бойцам залечь и обстрелять противника, пока остальные отойдут.
Бойцы поняли это. Поняли и то, что тому, кто останется, угрожает окружение, смерть. И вот к Нипаридзе обратились почти одновременно трое:
— Я останусь, — сказал Макаренко.
— Разрешите мне, — попросил Гайзулин.
— Нет, я должен остаться, — возразил Киля, — я умею быстро ползать и бегать.
Нипаридзе приказал всем троим по очереди защищать отход. В это время Гайзулин увидел на халате Нипаридзе кровь.
— Ты ранен, — сказал он.
— После перевяжем, — ответил командир, преодолевая страшную
боль, торопя пленных.
Все четверо вернулись в свою часть. Задание было выполнено, как сказал командир, сверхотлично…
Три красноармейца оказались в расположении противника. Это были два русских — Горлов и Люлин и один нанаец — Бельды. Отряд фашистов, словно стая шакалов, набросился на красных бойцов, пытаясь взять их в плен. Но о сдаче в плен никто из троих и не думал. Они решили, несмотря ни на что, выйти из окружения. А если уж пасть, то пасть достойно, за жизнь свою взять дорогую цену.
Боец Бельды, беря на себя инициативу, дал команду отходить с боем. Двое стреляют по фашистам, один перебегает. Так они уничтожили несколько десятков фашистов и ушли на расстояние с полкилометра.
Люлина ранили. Он истекал кровью, но не сдавался, стрелял. Бельды приказал Горлову унести раненого товарища, а сам не прекращал стрелять по фашистам из автомата.
— А ты? — спросил Горлов.
— Выполняйте приказ! — сказал смелый нанаец.
Горлов унес раненого и дал сигнал бойцам нашей части. Рота бойцов пришла на выручку.
Бельды вернулся в часть. Его хвалили за мужество. А он спросил у товарищей:
— Где Люлин?
Ему ответили: скоро его повезут в госпиталь. Бельды бегом отправился к нему. Люлин получил три ранения, потерял много крови, но был в сознании. Он пожал руку Бельды и сказал:
— Ты мне больше, чем брат.
Боец- нанаец нашел врача, отвел его в сторону и сказал:
— Люлину нужна кровь. Я очень прошу вас — возьмите ее у меня.
БАТАЛЬОН ЗАНИМАЕТ ОБОРОНУ
Род. в 1906 г. В Советской Армии служил с 1919 г. До войны окончил Училище имени Верховного Совета РСФСР, курсы «Выстрел».
В боях под Москвой Н.М. Уральский командовал вторым батальоном 40-го (18-го гвардейского) стрелкового полка. Одним из первых в дивизии был награжден орденом Ленина. Под Истрой пыл тяжело ранен.
В последующем командовал полком, бригадой, дивизией. Был награжден вторым орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени и другими орденами и медалями. В 1952 г. окончил Высшую военную академию Генерального штаба Советской Армии имени К.Е. Ворошилова.
Полковник в отставке Н.М. Уральский живет ныне в г. Александрове Владимирской области.
Батальон, которым я командовал, расположился в двух километрах западнее станции Новоиерусалимская. Бойцы быстро заняли круговую оборону, подготовили огневые позиции для орудий, минометов, пулеметов.
С запада доносилась артиллерийская канонада. Это вели бои, находившиеся впереди, другие части 16-й армии. Постепенно стала втягиваться в бой и наша дивизия. 4 ноября первым боевое крещение принял 258-й стрелковый полк.
В канун праздника Великого Октября поздно вечером в батальон приехал командир 40-го стрелкового полка подполковник Алексей Павлович Коновалов. Я пригласил весь командный состав батальона. Командир полка поздравил собравшихся с наступающим праздником.
Всех нас волновало, как дела у 258-го полка, и мы спросили, как закончилась первая схватка с врагом.
Коновалов подробно рассказал о первом бое полка, о настроении людей, о первых героях.
— Теперь наша очередь вступать в битву, — сказал в завершение командир полка. — Готовьтесь во всеоружии встретить врага…
9 ноября часов в восемь утра на командном пункте батальона раздался телефонный звонок.
— Товарищ капитан, спрашивают вас, — передавая мне
трубку, сказал дежурный.
Меня вызывали в штаб дивизии. «Значит, работа есть», — подумал я.
В избе, где расположился штаб дивизии, было людно. Офицеры сидели в шинелях, внимательно слушая начальника штаба дивизии полковника Ивана Федоровича Федюнькина. Я доложил о своем прибытии. Начальник штаба тут же объяснил мне обстановку.
— 258-й полк, — сказал он, — ведет бои в районе Слобода — Михайловское. Разведкой подтверждено, что в Покровском и севернее в лесу противник сосредоточивает до 1500 человек пехоты с танками и намеревается нанести удар по правому флангу нашей дивизии. Вашему батальону, — продолжал Федюнькин, — с первым артиллерийским дивизионом
159- го легкого пушечного полка срочно, по тревоге, выдвинуться вперед и овладеть рубежом Мары — Слобода — по реке Озерна — Бороденки и не дать противнику развить
успех на Никольское, Мансурово, Истру.
Полковник сказал, что батальон выходит из подчинения полка и будет вести бои в первой линии обороны дивизии правее 258-го полка, подчиняясь в боевом отношении непосредственно командиру дивизии.
Получив в штабе дивизии боевое задание, я вернулся в расположение своего батальона. Капитан Гаврилов доложил: