— Батальон готов к выступлению, — и подал на утверждение боевую схему подразделений на марше.
Было два часа ночи. Командиры рот и батарей, а также командир артдивизиона майор Иосиф Федорович Гараган были в сборе. Я тут же поставил боевую задачу, приказал довести боевой приказ до каждого бойца.
К семи утра мы должны были уже занять рубеж Мары — Слобода — Бороденки. Дело в том, что этот участок никем не защищался и только случайно немцы не воспользовались нашей оплошностью и не вклинились в нашу оборону.
Начался марш-бросок. Никогда мне его не забыть: моросил мелкий дождь, стоял густой туман — за три шага человека не видно. Маршрут Новодарьино — Мансурово — Никольское был нам незнаком. Но боевая выучка, которую мы получили в условиях Дальнего Востока, пригодилась. Роты и батареи двигались плотной колонной. Чтобы твердо держаться нужного направления, к спине каждого бойца был прикреплен «светлячок» — фосфоресцирующая гнилушка. Такой «светлячок» хорошо помогал идущему сзади ориентироваться и не потерять людскую цепочку.
Часам к пяти утра батальон преодолел самый тяжелый участок Новодарьино — Мансурово — озеро Тростенское и сосредоточился в Никольском. Все с облегчением вздохнули, когда я разрешил сделать десятиминутный привал.
От Никольского на Покровское вел хороший большак. И мы были уверены, что на заданный рубеж выйдем вовремя. Пройдя Бороденки, батальон вошел в лес, левее дороги. В направлении Слободы, выслав вперед отделение разведки, выступила с двумя батальонными орудиями четвертая стрелковая рота под командованием старшего лейтенанта Н.С. Марченко. На Мары направилась пятая рота под командованием лейтенанта Макарычева. За ними сразу же потянулась связь. Артиллеристы тем временем занимали огневые позиции на опушке леса.
Но на войне бывает много неожиданностей. Такая неожиданность подстерегала и нас. Мы были осведомлены, что Слобода и Мары не заняты противником, и вдруг командир четвертой роты Марченко по телефону сообщил:
— Разведка достигла крайнего дома деревни Слободы и установила, что здесь вот уже два дня располагается до 50 немцев…
Медлить нельзя. Приказываю атаковать деревню.
Часов в восемь утра 10 ноября четвертая рота, обойдя деревню с двух сторон, ворвалась в расположение гитлеровцев. Они не ожидали такого дерзкого налета и, не оказав серьезного сопротивления, бросились врассыпную. 30 немецких солдат было убито, а остальные спаслись бегством.
Мары также оказались занятыми врагом. Пятая рота внезапным ударом освободила деревню. Были захвачены трофеи: тяжелый пулемет, автоматы, винтовки.
Это была наша первая встреча с врагом, наш первый бой. Мы его выиграли. Но потерь не избежали. Обе роты лишились 15 человек убитыми и ранеными. Погиб командир взвода старшина Гуров, скромный человек, умный и храбрый воин.
В ответ на разгром боевого охранения мы ждали со стороны противника немедленных атак, яростного артиллерийского и минометного обстрела. Но ничего подобного в этот день не было. Только усилился огонь тяжелых пулеметов.
В ночь на 11 ноября противник, как говорят бойцы, «исчез».
Утро 11 ноября было тихим. Бойцы уже успели хорошо окопаться, оборудовать огневые позиции, наблюдательные пункты. Река Озерна покрылась льдом, что облегчало переправу. В тыл врага под командованием старшего сержанта Сысолятина отправилась очередная разведгруппа.
Я находился на командно-наблюдательном пункте на западной опушке леса. Здесь же были командир артиллерийского дивизиона майор И.Ф. Гараган и командующий артиллерией дивизии майор Н.Д. Погорелов. Нам было известно о накапливании сил противника в Покровском и в лесу севернее этого села. По данным разведки, мы знали, что сюда подведен свежий полк из дивизии СС, части 87-го пехотного полка и 10-й танковой дивизии немцев.
Однако тишине вскоре пришел конец. Около десяти утра на опушке леса перед деревней Слободой показалось до батальона немцев. Стройными рядами они двигались в нашу сторону.
— Психическая атака, — сказал кто-то.
Да, это действительно была психическая атака. До этого мы, советские бойцы, видели ее только в кинофильме «Чапаев», а теперь вот она направлена против нас.
Гараган забеспокоился. У него уже были приготовлены заградительные огни батарей метрах в 200 перед Слободой. Четвертая рота тоже пока не открывала огня.
Фашисты уже метрах в 400 от деревни. Их отлично видно на свежем снегу.
Вот послышались одиночные выстрелы со стороны Слободы. Это заработали наши снайперы. А фашисты идут, стреляя на ходу из автоматов.
Вот они уже в 300 метрах от нас. Видим, как падают и не поднимаются офицеры противника. Это наши снайперы подкашивают их. Молодцы!
До немцев 250 метров, 200… Они идут в полный рост. Психическая атака! Какая неприятная это штука…
Но почему молчит артиллерия? Погорелов кричит Гарагану:
— Почему не стреляете?
Иосиф Федорович спокойно отвечает:
— Орудия заряжены, пушкари держат в руках боевые шнуры, но время еще не наступило.
Фашисты идут ускоренным шагом. Потом с криками вдруг бросаются на оборону роты Марченко. В тот же миг заработали наши станковые пулеметы, разом ударила артиллерия Гарагана, подали свой голос батальонные минометы старшего лейтенанта Комаря…
Сначала цепь фашистов дрогнула, приостановилась. Потом в нерешительности побежала вперед. Но наш уничтожающий огонь делал свое дело. Батальон врага на глазах таял. Нам хорошо было видно ползущих по снегу и бежавших теперь уже назад вражеских солдат.
Психическая атака провалилась. Заснеженное поле, где только что в полный рост стеной шли на нас фашисты, почернело. Земля вздыбилась от взрывов мин и снарядов. Погорелов тычет меня в бок рукой и говорит:
— Ну сейчас они тоже нам, наверное, дадут…
Командир пятой роты Макарычев докладывает по телефону, что отбивает атаку на Мары. Слышно, как там гремит бой. Гараган помогает ему третьей батареей. Со стороны Покровского по Слободе, Марам, по всем нашим боевым порядкам бьют артиллерия и минометы врага.
Бой продолжался до 2 часов дня. Потом постепенно все стихло. Попрощавшись, Погорелов поехал в штаб дивизии. Он остался доволен «работой» пушкарей. Начальник штаба батальона капитан Гаврилов отдает распоряжение о доставке в роты обеда, об эвакуации раненых. Я разговариваю с соседом слева — полковником Сухановым, командиром 258-го полка.
— Слышу работу соседа, — несется из телефонной трубки. — Хорошо действуешь. — Потом он рассказывает, как сам отбивает наступление противника, просит почаще информировать его о делах.
Не успел я после разговора с Сухановым подняться на свой наблюдательный пункт, оборудованный на высоком дереве, как услышал рев моторов. Смотрю, в направлении Слободы движутся 10 немецких танков и до роты автоматчиков. А там как раз у нас стояли на прямой наводке пушки. «Ничего, — думаю, — давайте, вас там достойно встретят сибиряки».
И вот раздались выстрелы наших пушкарей. Один танк задымил. Подбит второй. Остановился третий. А почти во фланг наступающим, отсекая автоматчиков врага от танков, открыли огонь четыре наших станковых пулемета. Жарко стало фашистам Охладили мы их пыл. Однако бой тогда не затихал до 12 ночи.
Наступило утро 12 ноября. И снова по всему фронту тяжелые бои. В этот день авиация противника шесть раз бомбила Слободу, Никольское, Бороденки и боевые порядки батальона. К вечеру враг овладел северной окраиной деревни Слободы. Тяжело было и в районе деревни Мары. Рота лейтенанта Макарычева отбила за день пять атак.
В ночь на 13 ноября я доложил об обстановке командиру дивизии. Полковник Белобородов приказал подготовить контратаку с утра. После разговора с комдивом мы с Гараганом и Гавриловым стали писать боевое донесение штабу дивизии. Вот о чем мы докладывали:
«За два дня — 11 и 12 ноября 1941 года — второй батальон 4 °CП и первый артдив 159 ЛАП вели бои. Особенно ожесточенные бои проходили в районе деревень Мары и Слобода. Нами уничтожено до 350 фашистских солдат и офицеров, три танка, шесть грузовых машин и причинен другой урон противнику».
Утром не успел я закончить боевого приказа, как мне доложили: