Генерал жалуется:
— Ухо болит от трубки. Скоро она проест мне дыру в барабанной перепонке.
Он ждет, пока к телефону подойдет командир полка.
— Алексей? Узнаешь, кто говорит? Как жизнь молодая? Ты на месте? Как Погорелов работает? Пашет, кажется, неплохо. Трещотки получил? Хороши? А как слева — сосед прибыл? Связь с ним установил? Людей накормил? Разведочка не пробегала туда? Ну, ну, что выловили? Докладывай… Так, так… Начинай, Алексей, — время! Только так, как мы вчера договорились. Обход, обход, обход!
6.30. Белобородов вызывает к телефону командира другого гвардейского полка:
— Николай, здравствуй.
Генерал называет командиров полков по именам. Это шифр, имена являются условными названиями частей, и во всех телефонных разговорах в этот день говорят не о полках, а об Алексее, Николае, Михаиле.
Нередко он обращается к подчиненным на «ты», но порой переходя на «вы», резким, командирским тоном отдаст приказание.
— Как дела?… С лаптями у тебя все в порядке? (Лаптями в этот день в разговорах по телефону назывались танки.) Тогда в чем дело?
Почему задерживаетесь? Давайте, — время, время, время! Разведка принесла какие-нибудь данные? Что? Как будто? Меня «как будто» не устраивает. Не нравится мне это: задачу не ставишь своей разведке. Люди как? Поели, чайку попили? С батальонами связь есть? Ну, давай, Николай, двигай!
6.35. Белобородов вызывает штаб бригады. Но после первых же слов связь прерывается. Генерал обращается к Герасимову:
— Выясните, что такое?
Через минуту тот докладывает:
— Со штабом бригады связи нет. Порыв. Люди вышли исправлять.
6.45. Белобородов выходит на крыльцо и слушает пальбу. Еще не рассветает. Отовсюду появляются и мгновенно гаснут, и снова появляются белые, словно магниевые, вспышки орудийных выстрелов. Одна батарея где-то совсем близко: кажется, будто над самым ухом кто-то огромным молотом ударяет по железу.
6.55. Возвратившись в дом, генерал вызывает к телефону Погорелова:
— Здравствуй. Твои минометы что-то помалкивают. Работают?
Что- то не слышно… А ты сделай так, чтобы мне слышно было. Понял? Используй их на полный ход, чтобы они все на свете заглушили.
Положив трубку, Белобородов говорит:
— Пошли… Тысячи пошли…
7.15. Минуты напряженного бездействия. Надо подождать с полчаса, пока поступят первые сообщения.
Генерал молчит, потом нетерпеливо спрашивает:
— Как связь с бригадой? Восстановлена?
— Еще нет, товарищ генерал.
Белобородов молча ходит. В комнате холодно и сыро, но он расстегивает шинель. Ему тягостны эти минуты, когда не на что истратить накал, когда надо ходить и ждать.
Пользуясь моментом, я прошу генерала объяснить план операции. Он принимается за это с удовольствием, показывает на карте обстановку, чертит свой замысел в моем блокноте.
Перед тем как описать этот чертеж или, вернее, набросок, необходимо сделать примечание. В дивизии — три полка; будем именовать их просто — первый, второй, третий. Стрелковая бригада, приданная 9-й гвардейской для нынешней операции, имеет в своем составе два полка. Будем условно называть их: сто первый, сто второй.
Теперь посмотрим, что Белобородов начертил в моем блокноте. В направлении на северо-запад пролегает Волоколамское шоссе. У шоссе сосредоточены основные силы немцев. Здесь они будут держаться упорнее всего. Здесь их опорный пункт — Снигири. Задача двух гвардейских полков — овладеть сегодня Снигирями. (Впрочем, в армии, во избежание какой-либо путаницы географические названия не склоняются. Там говорят и пишут так: "Овладеть сегодня Снигири».)
— Видите, справа две стрелы? — говорит Белобородов. — Задача — обойти, окружить и уничтожить.
Удар по селу Рождествено — вспомогательный. Здесь задача — сковать противника, оттянуть сюда часть его сил, а при удаче немедленно двигаться вперед к селам Жевнево и Трухоловка, выходя во фланг и в тыл основной группировки противника.
— На войне, — объясняет генерал, — нередко случается, что вспомогательный удар вдруг становится главным… Бывает и так, что не удаются оба. Тогда…
— Что тогда?… — спрашиваю я.
Не отвечая, Белобородов рассматривает свой набросок. Потом говорит:
— Вот поэтому и не спишь всю ночь, ворочаешься с боку на бок, думаешь… — Генерал стучит пальцами по рисунку. — Если так сложится — чем парировать? Если этак выйдет — куда ударить? А если получится такой-то вариант — что предпринимать?
— Неужели вы так всю ночь и не уснули?
— Всю. С полтретьего немцы стали бить по нашему дому отдыха из дальнобойных. Слышали?
— Нет, я спал.
— А я думал и считал. Насчитал четырнадцать снарядов… — И, улыбаясь, Белобородов вдруг идет к двери и кричит: — Бражниченко!
Тотчас входит старший лейтенант, артиллерист. Генерал спрашивает:
— Сколько немцы выпустили по дому отдыха тяжелых?
— Четырнадцать, товарищ генерал.
— Хорошо, иди…
Белобородов смеется, возвращаясь к столу.
— Вот так и ходишь, как влюбленный… Все об одном и том же, об одном и том же. — Он смотрит на рисунок и становится серьезным. — Черт его знает, сколько у него сил в Рождествене? Вчера Родионыч пробежал здесь — помнишь? — а надо бы порыться основательно.
Но, сколько бы их ни было, и здесь задача — окружить и уничтожить!
Он говорит с увлечением, глаза блестят, лицо то хмурится на миг, то снова проясняется. Объясняя, он жестикулирует обеими руками.
— Окружить и уничтожить! — с силой повторяет он. И быстрыми, энергичными жестами показывает, как это сделать.
Я рассматриваю чертеж и вдруг замечаю, что в нем чего-то не хватает.
— Позвольте. А где же третий полк? — спрашиваю я.
— Сухановский? По приказу спит. — И, подмигнув, Белобородов объясняет: — У них подъем сегодня в восемь. Это мой резерв. Камень у меня за пазухой.
7.55. Входит Герасимов:
— Товарищ генерал, есть прямая связь со сто вторым.
— А со сто первым?
— Через десять минут будет.
— Хорошо. Соедини-ка меня со сто вторым… Говорит семьдесят шесть. Не знаешь, кто семьдесят шесть? А ты, милый друг, не поленись — возьми бумажку и найди. Нашел? Как ваши дела? Подходите к Рождествену? Добре… С соседом слева связь имеете? Со своей сестричкой? Нет? Немедленно этим озаботьтесь… Сильно бьете, слышу… Ну, бейте, бейте…
8.00. Прибыл представитель штаба армии капитан Токарев. К Белобородову у него нет никаких пакетов, никаких устных поручений. Он прислан для связи — посмотреть, что делается на Волоколамском направлении, и к концу дня вернуться, доложить лично командующему армией о ходе операции.
Он садится рядом со мной на голые железные прутья кровати и рассказывает последние новости подмосковного фронта.
На фланге вчера нанесен удар, которого не выдержал противник. Несколькими колоннами он откатывается к городу Клину, прикрываясь частями СС. Наш натиск поддержан армиями Калининского фронта, они вчера врезались в немецкое расположение с севера. Теперь нужен одновременный удар на всех подмосковных шоссе — на Ленинградском, Можайском, Малоярославецком, — и немцы побегут.
— Если такие новости, — говорит Белобородов, — то «побегут» — это полдела. Окружить и уничтожить — вот за это скажут нам спасибо.
8.10. Восстановлена связь со штабом бригады. Белобородов берет трубку:
— Засмолин? Перебрался? Еще только собираешься? Поспешай, поспешай… Со сто вторым я говорил… Подходят, знаю. Как противник? Сопротивления нет? Так чего ж вы ожидаете? Ждешь сто первого? А что с ним? Запоздали? Вот орлы: первый раз — и запоздали… Если нет сопротивления — занимай, занимай! И сразу дальше! И подгоняй сто первый, пусть бегом наверстывают. Бегом, понял? Пробежка им не помешает, пусть другой раз не опаздывают.
8.15. От гвардейских полков, действующих в районе Снигирей, сведения еще не поступали. Однако даже в комнате слышно, как усилился там артиллерийский и минометный огонь.