Герасимов докладывает, что с обоими полками потеряна телефонная связь, — вероятно, провода порваны взрывами немецких мин.
Белобородов приказывает:
— Дать им радиограмму: «Сообщите обстановку». И быстрей, быстрей восстанавливайте провод!
8.25. Приносят ответ, принятый по радио. Генерал читает вслух.
Два батальона первого полка ворвались в поселок. Противник оказывает сильное сопротивление. Из школы бьют минометы, пулеметы, автоматчики. В полку есть убитые и раненые. Полковая артиллерия бьет по школе.
Второй полк обтекает Снигири и приближается к перекрестку дорог. Но и ему препятствует огонь из школы. Его артиллерия тоже бьет по школе, а пехота перебежками передвигается вперед.
Известия неплохие, но Белобородов как будто не рад.
— Эх, скорее бы Снигири, Снигири… — говорит он.
8.35. Генерал опять вызывает Засмолина:
— Ну как, заняли? Усиленно продвигаетесь? — Белобородов хохочет, но, оборвав смех, снова становится резким. — Хороши — за два часа усиленно продвинулись на один километр. На подступах? Какие там к черту подступы? Это тебе что- линия Маннергейма? Да и линию Маннергейма быстрее прорывали, чем вы тут возитесь! Сто первый подошел? Тогда какого же черта? Сейчас же занимайте, пока противник бросает все на Снигири! Пользуйтесь слабиной, понял? Даю тебе сроку тридцать минут! Через тридцать минут занять Рождествено! И доложишь мне об этом! Понял?!
8.50. Сообщение из штаба бригады: сто первый полк с криками «ура» ворвался на южную окраину Рождествена. Генерал доволен.
— Эх, скорей бы Снигири, Снигири! — повторяет он. — Когда возьмем Снигири, всхрапну часик…
И вдруг…
6
8.55. Не докончив фразы, Белобородов вскидывает голову и прислушивается. Подходит к окну, закрывает глаза. Слушает.
Теперь и я улавливаю, что где-то строчат пулеметы.
— Это в Рождествене, — говорит генерал. — Вот тебе и нет сопротивления.
9.00. Белобородов выходит на крыльцо.
На улице белое утро: после керосиновой лампы дневной свет в первый миг ослепляет; погода по-прежнему мягкая; крупными хлопьями медленно падает снег; небо сплошь закрыто облаками; облака не мрачные, не темные, быть может, их снизу освещает отблеск снега. Погода, что называется, нелетная; в сегодняшнем бою не принимает участия авиация — ни наша, ни противника.
— Что там у него? — спрашивает капитан из штаба армии.
— Потери от минометного огня. Он обходит, но… Какого черта он жмется к этим Снигирям?!
9.30. Белобородов разговаривает с командиром второго полка:
— Что у вас, товарищи дорогие? Это плохо. Что вы топчетесь около этой школы? Один справа, другой слева, и все на одном месте.
Держи ее под огнем, чтобы оттуда носу никто не показал, а сам дальше, дальше. Что? Кое-что замыслил? С танкистами? Ну давай, давай — проводи свой план. Инициативу ломать не буду. Хорошо, поглядим, что там у вас получится.
9.35. Генерал вызывает начарта:
— Дай сильный огонь по школе! Все там расковыряй! Вот сукины сыны — почти окружены, а держатся.
9.40. Белобородов разговаривает со штабом сто второго:
— Что у вас? Докладывайте. Хорошо? Что хорошо? Совхоз заняли?
Нет? На дорогу вышли? Нет? Чего же тогда хорошего? Хорошо, что огонь из совхоза слабый? Тогда что же вы зеваете? Бегом! В штыки!
Быстрее занимайте! Пользуйтесь тем, что противник скован в Снигирях. И дальше! Усилить темп движения!
9.45. Я выхожу на улицу. Пулеметная стрельба в Рождествене не утихает. Наоборот, она как будто стала еще интенсивнее.
9.55. Сообщение от сто второго.
Пересекли дорогу Рождествено — Снигири. Заняли совхоз, выбив оттуда группу автоматчиков. Немцы бегут. Захвачены пленные и автомашина. Полк продолжает двигаться на Жевнево.
Генерал доволен:
— Бегут… три вшивых автоматчика. Но молодец, молодец, двигается. Передайте — пленных пусть сюда доставят. — Он смотрит на часы и хмурится. — Черт возьми, десять! Мало сделано. Власов, как там с завтраком? Давай-давай, быстренько!
10.05. Завтракаем.
Входит подполковник Витевский:
— Товарищ генерал, штаб бригады просит помощи.
— Какой помощи? Куда?
— Просит помочь артиллерией в Рождествене.
— А что там у них?
— Не могут выбить противника из церкви.
Белобородов хмуро молчит.
— Не нравится мне это, — после паузы говорит он. — Только драка началась, а уже пищат… Передай Погорелову, чтобы помог.
7
10.10. Генерал ест с аппетитом. Тарелка супа с мясной крошенкой, изрядная порция гречневой каши, чай. Для него не готовят отдельно, он довольствуется из общего котла.
Мне интересны его мысли об искусстве командира. Спрашиваю об этом.
— О, тут целую библиотеку можно написать. Возьми, например, такую вещь — требовательность. Я сам был красноармейцем, знаю: когда чувствуешь, что командир роты, командир взвода спуску не даст, — все выполнишь.
— Это — воля?
— Да, если хочешь, воля. Но при этом нужно, чтобы котелок варил, чтобы задача была правильно поставлена. Правильно сформулировать задачу — значит половину сделать.
10.20. С завтраком покончено. Белобородов соединяется по телефону с полком, ведущим бой в Рождествене.
— Что там у вас? Двадцать танков? Откуда вы узнали? Вы их видели? Это кому-то старуха шепнула, а вы перепугались. Если бы действительно так, они засыпали бы вас огнем. Цепляйтесь там, укрепляйте то, что заняли! И выбивайте их, гранатой действуйте! Артиллерия? Я дал команду помочь, хотя вам и своей хватит. Что она сегодня делала? Пусть поработает, пусть покажет, чего она стоит.
Представителю штаба армии хочется поближе ознакомиться с положением в районе Рождествена. Он отправляется туда.
10.30. Генерала вызывает к телефону подполковник Докучаев, командир первого гвардейского.
— Слушаю… Так, так… У тебя пятидесятитысячная? Власов, карту пятидесятитысячную! Галопом, галопом, старина! Ты не волнуйся, Николай. Что у тебя с голосом? Ранен? Куда? В горло? А как ты говоришь? Содрало кожу? (Белобородову приносят карту.) Вижу, школа! Вижу! Не удалось? Потеряли? Сколько? Два? Ну и хрен с ней, со школой! Обтекай, потом сожжем! Хочешь разделаться? Действуй артиллерией, а пчелки (так в телефонных разговорах звалась в этот день пехота) пусть дальше пробираются. Бей прямой наводкой, только прямой наводкой! И через 30 минут решить эту задачу! 30 минут сроку- и разделаться с этим атрибутом! А пчелок глубже в лес! Понятно? И пришли мне человека, чтобы рассказал лично обстановку.
10.35. Белобородов приказывает начарту:
— Выкати вперед, что у тебя там около школы, и дай прямой наводкой.
10.40. Входит Витевский:
— Товарищ генерал, сообщение из сто второго.
— Что такое?
— Из Трухоловки на Рождествено прошли две танкетки и восемь ашин с фашистами.
— Какого же черта они их пропустили? Вызови мне сто второй.
10.45. Разговор с командиром сто второго:
— Да, да, уже знаю. Сами видели? Тогда какого же черта?… Обстреляли? Прибавили скорость? А вот ваша скорость мне не нравится.
Слепые старики уже дальше бы прошли! Заняли высоту «216»? Закрепляйте ее, огневых средств туда побольше, дорогу пристреляйте!
И вперед, вперед! Жевнево поскорей захватывай! Пойми, милый, сейчас это самое важное. Сильный огонь? Минометный? Из Трухоловки?
Хорошо, я тебе в этом помогу. Хорошо, сейчас их утихомирим! Расцелуем тебя, когда возьмешь Жевнево!
10.50. Белобородов зовет начарта: