Нас встретили радостно и приветливо, как своих близких. Подростки, окружившие нас, наперебой снабжали интересовавшей нас информацией. Они подробно рассказывали, где стоят орудия, минометы, на каких просеках установлены пулеметные точки, в каких домах располагаются немецкие солдаты, где находятся обозы.
Ребята сообщили, что немцы сняли с разбитых танков двигатели, закрепили их на толстых досках на улице и всю ночь заводят, чтобы русским казалось, будто в Трухоловке стоят танки. На самом деле их там нет. А вот многие дома фашисты превратили в настоящие опорные пункты — проделали в нижних бревнах амбразуры, оборудовали подполья как огневые точки, выставили оттуда пулеметы и даже минометы.
Мы узнали, что в Трухоловке находится до 200 немцев. Значит, делаем мы вывод, здесь размещен штаб батальона или полка.
Направляемся к Трухоловке. Идем сплошным лесом. Вот и просека, где, по словам ребят, установлен пулемет. Пересекаем ее и выходим на Волоколамское шоссе. Деревня находится налево. Подходим к ней. Шоссе метрах в десяти от нас. Гриневский прошел вперед. Видим, едет грузовая машина, останавливается неподалеку от Гриневского. Кузов набит солдатами. До нас доносится чужая речь, беспечный смех. Водитель вылез из кабины, поднял капот, заглянул в двигатель. Один солдат спрыгнул с машины и пошел в нашем направлении. Мы замерли. Наткнувшись за кустом на Гриневского, солдат опрометью бросился бежать назад к машине, что-то истошно крикнув своим. Водитель торопливо захлопнул капот, вскочил в кабину, завел двигатель, и машина умчалась.
Мы бесшумно отошли в глубь леса и двинулись параллельно шоссе в сторону Высокова. Остановились приблизительно на полпути между Высоковом и Трухоловкой, решив понаблюдать за дорогой, что входило в план нашей разведки. Проходит час. Полтора десятка машин прошло в Трухоловку, десяток — в Высоково, причем две из них штабные. Мы примерно определили характер перевозимых грузов.
Сидим в кустах у самого края дороги. Мимо нас вихрем промчался вражеский мотоцикл. Хотелось швырнуть в гитлеровца гранату, но Гриневский не подал сигнала, а самовольничать в таких условиях нельзя.
Вдруг раздался оглушительный залп минометной батареи. Приподнявшись, я увидел, что вражеские минометчики расположились от нас метрах в 200–300. Даже разглядел огонек, горевший в блиндаже, и сыпавшиеся из высокой железной трубы искры. Пересек дорогу и обнаружил на другой ее стороне два телефонных кабеля, тянувшиеся вдоль кювета; штыком от винтовки Гриневского я перерезал оба провода и возвратился назад.
Мы решили прекратить наблюдение, выбрать подходящий объект и напасть на него. Лучше всего обстрелять и сжечь машину, и хорошо бы — штабную.
Вскоре наш слух уловил натужное гудение мотора — машина шла к нам. Как только она дошла до условленного места, Айспур выстрелил. Желтый свет фар заметался из стороны в сторону. Грузовик влетел в кювет и остановился. В кузов полетели гранаты и зажигательная шашка Гриневского… Мы побежали в лес. Бежим и слышим, как шумит горящая шашка. Пылает брезентовый чехол, что-то хлопает и рвется. Послышались крики — это прибежали к машине минометчики.
Стемнело. Пора возвращаться. В 5. 30 мы должны выйти в расположение своих частей, так как в 6.00 наша артиллерия начнет обработку переднего края обороны противника и мы можем оказаться под огнем своих пушек.
К знакомому оврагу возвращались долго. Часто меняли направление, чтобы не попасть в засаду, и прошли мимо него по другой стороне.
Скоро отдых. На душе легко, настроение отличное. Ведь мы совершили диверсию и добыли ценные данные о противнике. Забыв всякую предосторожность, первым иду по протоптанной в снегу тропинке. Ножом перерезаю встретившийся на пути телефонный кабель в одном месте, а метров через 70 — в другом. Отдаю конец провода Гриневскому и прошу его смотать и забросить подальше, а сам быстро ухожу от товарищей вперед. Винтовка в левой руке, в правой — граната. Огибаю густой кустарник, выхожу на широкую поляну, подхожу к группе молодых березок и… замираю в двух метрах от вражеского часового. Он стоит ко мне спиной. На утоптанной площадке установлен пулемет. Рядом лежит винтовка, под березкой — телефонный аппарат и жестяная коробка с пулеметной лентой.
Часовой укутан в плащ-палатку. Он очень высокий, гораздо выше меня. Широченная спина горбится от холода.
Медлить нельзя. Но я словно бы перестал соображать. Между тем гитлеровец, переступая с ноги на ногу, медленно повернулся ко мне. Я увидел его пилотку с эмблемой СС, поверх которой был надет теплый женский головной платок. Отбросив винтовку в сторону, ударом головы в подбородок опрокидываю часового на землю и сажусь на него верхом. Гитлеровец двигает обутыми в эрзац-валенки ногами, ищет опору, чтобы сбросить меня. Я наваливаюсь на него, держу за руки и упираюсь коленом в его живот. Нет, говорю себе, шалишь, на вылезешь… Тут, к счастью, подошли мои товарищи.
— Возьмите его, ребята, — говорю я товарищам и слезаю с гитлеровца. Затем, легонько ткнув его в бок, командую: — Встать!
Но у фашиста нет желания подниматься, он только повернулся и лег на живот, а потом вдруг как закричит! Понимая, что на его крик сейчас сбегутся враги и тогда нам несдобровать, я схватил винтовку Гриневского. Испустив последний вздох, он умолк…
Уже слышался торопливый скрип шагов по снегу: было ясно, что нас обнаружили.
Гриневский схватил свою винтовку и торопливо пошагал вслед за Айспуром и Торопчиным, а я стал искать свою винтовку, которая словно сквозь землю провалилась. Какой срам! Винтовка за № НГ-1319 была моей гордостью. Сколько я за нее благодарностей получил! Как же я вернусь без нее?
На снегу возле пулемета лежит вражеская винтовка. Схватил ее, проверил: заряжена! Хватаю телефон и забрасываю его в сугроб. Провод, привязанный к березе, обрывается. Беру пулемет, жестяную коробку с лентой — и бегом за товарищами!
Бегу изо всех сил и не могу их догнать. Наконец настигаю. Они стоят, тяжело дыша. Айспур дает мне мою винтовку. Оказывается, это он ее унес. А я-то искал! Молодец Артур, спасибо. Передаю ребятам свои трофеи.
Теперь моя винтовка у меня за спиной, а в руках трофейная. Мы уже собрались двинуться в путь, как услышали громкий крик на немецком языке:
— Тревога!
Крик был резкий, надрывный, много раз повторяющийся — это обнаружен убитый нами фашист.
Мы остановились, слушаем, что будет дальше. Гитлеровцы, обнаружившие убитого часового, открыли пулеметную стрельбу. Сначала они стреляли в противоположную от нас сторону, затем пули засвистели у нас над головой. Мы присели. Когда же стрельба прекратилась, мы осторожно двинулись к линии фронта. Идем густым лесом, кругом тихо, и вдруг слышим совсем близко от нас тяжелый кашель простуженного человека. Это, безусловно, враг. Вот он стоит с винтовкой наизготовку. На фоне заснеженных елей он прекрасно виден в своей темной плащ-палатке. Нас он не видит, хотя мы стоим почти рядом. Время от времени, чтобы согреться, часовой пританцовывает на месте.
Тихо ретируемся назад и обходим «бдительного» часового. Виктор Гриневский почему-то не решается переходить линию фронта в этом месте, вероятно, из-за поднятого нами шума. Мы отходим глубже во вражеский тыл, стараясь уйти подальше от места, где сейчас гитлеровцы обнаружили убитого.
К сожалению, мы не знали, что линия фронта здесь резко изогнулась, и поэтому ушли от нее слишком далеко. А проще сказать, мы заблудились и вскоре вышли к тому месту, где нами была сожжена автомашина. Посоветовавшись, мы решили двигаться прямо на восток.
Долго идем молча. Перед нами огромное, засыпанное снегом пахотное поле. Опять иду первым: я ведь сапер и хорошо знаю, как ставятся мины. Густой мрак. Противоположного края поля не видно. Но вот наконец добрались до межи, за ней — мелколесье. Устали, едва волочим ноги.
Мы с Айспуром ворчим на старшего сержанта Гриневского за его нерешительность при встрече с постовым. Надо было его просто пристукнуть и перейти к своим. Павел Торопчин молчит, он весь потный: устал тащить пулемет и коробку с патронами.
Вошли в лесную чащу — здесь держи ухо востро! Заиндевевшие деревья и кусты фантастичны в своем виде, поэтому мы часто принимаем их то за вражеские танки, то за орудия, то даже за замаскированные самолеты. При этом всякий раз мы готовы применить наши зажигательные шашки. А когда увидим, что ошиблись, начинаем подтрунивать друг над другом — нашел, мол, военный объект противника!