— Повторите, — усталым голосом проговорил Хох, тяжело опускаясь в кресло. — Я готов слушать.
Черные усики Урландо приподнялись. Он пожевал губами:
— Противоречия между группировками держав неизбежно, рано или поздно, приведут к настоящей, хорошей войне. Я знаю, что кровопусканий в Абиссинии, Испании и Китае недостаточно… Поэтому мне кажется…
Хох перебил:
— Только не лекцию, как в прошлый раз. Дайте конспект. Краткое оглавление. Перечень. Меня ждут.
Урландо сказал зло:
— Никто вас не ждет! Записавшиеся на прием не явились. Конспект? Извольте. Тотальная война неизбежна. Причины ее вам известны. Цели — также. Чем обеспечивается уничтожение баз, средств связи и живой силы противника? Истребительной техникой. Основные орудия истребления сегодняшнего дня — артиллерия, авиация, танки и химические средства. Но на все это человек имеет защиту: против газа — противогаз, против боевой авиации — ПВО, против артиллерии — форты. Если вы хотите победить, генерал, вам нужно универсальное орудие истребления, против которого защита невозможна. Это орудие предлагаю я.
Урландо замолчал в волнении. Хох же спокойно играл разрезным ножичком: ставил ножичек острым концом на стол, ножичек падал и подхватывался сухой рукой генерала.
— А чертежи, господин Урландо?
— Будут готовы. Условие…
— Какое?
— Деньги.
Хох молчал. Поймав падавший ножичек, задумчиво водил им по переплету толстой книги на столе. Урландо, следя за движениями генерала, глухо добавил:
— Десять лет я прячусь со своей идеей. Моя лаборатория стоила колоссальных средств. По я не жалею об этом. Вам известно, вероятно, как был ограблен синьор Чардони? С величайшими предосторожностями он вез пробу изобретенного им отравляющего вещества, чтоб демонстрировать его правительству. Близ Милана он был обокраден в поезде.
Хох уронил на пол ножичек, наклонился под стол, поднял ножичек, невозмутимым голосом выговорил:
— Я не верю вам. Никакой идеи у вас нет. Наши агенты не обнаружили лаборатории, принадлежащей вам. Дальнейшие переговоры бесполезны. Я не задерживаю вас.
В дверях показалась голова чиновника.
— Вы звали?
Хох величественно приподнял голову:
— Проводите…
Урландо приподнялся, шагнул к двери, небрежно повернул голову к Хоху:
— Управлять — значит предвидеть. Вы не умеете предвидеть, генерал, поэтому плохо управляете.
Почти выбежал из кабинета, вырвал у швейцара макинтош, распахнул дверь…
Хох улыбнулся, приподнял трубку телефона, набрал номер. Проговорил:
— У аппарата Хох. Птичка вылетела.
Услыхал ответ:
— Золотой лев засыпал зернышки в кормушку.
Шаровидная молния
Мерц хлопнул дверью, нервно вытер руки полотенцем и кинул его на пол. Хессель сделал было инстинктивное движение поднять. Мерц взвизгнул:
— Не смейте! Не раздражайте меня!
Он пробежал по диагонали кабинет, из угла в угол, задел табурет, опрокинул его, крикнул:
— Не поднимайте! В меня вселился дьявол разрушения!
Хессель вопросительно приподнял над глазами складочки кожи, где полагалось быть бровям:
— Разве что-нибудь случилось?
Мерц остановился среди кабинета и потряс кулаками:
— О, если бы случилось… я был бы рад… Но именно ничего не случилось… Этот проклятый Чардони…
Хессель скромно промолчал, только вздохнул. Он знал своего шефа, знал, что тот скоро успокоится. Так и вышло. Побегав несколько минут по лаборатории, Мерц неожиданно-спокойно спросил:
— В девятой лаборатории все готово?
— Все к вашим услугам, профессор.
По мягкой дорожке коридора Мерц шел легким шагом юноши, спешащего на свидание. Он быстро открыл дверь. Лаборанты почтительно выпрямились при появлении шефа. Хессель запер дверь на ключ.
Посредине лаборатории стояла стеклянная камера для испытания действия отравляющих веществ на животных. Ее окружала сложная аппаратура для дозировки впускаемых в камеру газов, для измерения температуры и давления. У стены в клетке за решеткой мяукало несколько котов.
За окном сверкнула молния. Послышался отдаленный гул грома. Мерц прищурился на окно:
— Чорт знает, какие атмосферические явления! Утром туман, вечером гроза…
Опять сверкнула молния. Коты яростно замяукали. Мерц подошел к клетке:
— Хорошо ли накормлены?
— Они получили по порции молока и по пятьдесят граммов сырого мяса на ужин, — ответил Мерман.