Маленет тряхнула головой. В воздухе было разлито такое сильное ощущение важности момента, его значительности, что она даже помыслить не могла вот так просто взять и прервать эту сцену до того, как та будет сыграна. Она должна узнать, что станет с Истребителем. И эребидом.
— Людишки обещали, что отведут меня к Нагашу с тех пор, как я прибыл в эту треклятую дырень, — прорычал Готрек. — И всё же, я до сих пор здесь.
Волант махнул рукой в сторону клубка из мотыльков, указывая на камень в его центре.
— Положи руку на камень Савана. Я завершу ритуал — и камень отправит тебя в Нагашиззар. Ты сегодня же увидишь Нагаша. Ты найдёшь месть, или ответы, или всё, что бы ты не искал.
Готрек подошёл ближе, протягивая руку, чтобы коснуться камня.
— Готрек! — закричал Трахос, наконец нарушив молчание. — Этот человек…
Волант что–то прошептал, и из камня вырвалась вспышка аметистового света и обвила его косу, так что её клинок засверкал.
— Этот камень — часть меня! — выкрикнул он. — Я привязан к нему, а он ко мне, — он взмахнул косой, оставляя за лезвием шлейф пламени. — Вместе мы непобедимы!
Трахос пошатнулся, схватившись за горжет, что внезапно был охвачен сиянием, и упал на колени, зигмарит доспеха громко лязгнул о материал платформы, искры посыпались ему на грудь. Пока он отчаянно боролся, пурпурные огни становились всё ярче, поглощая его доспехи, заставляя брыкающегося грозорождённого содрогаться в конвульсиях.
Маленет покачала головой. В другое время она бы с огромным удовольствием понаблюдала за смертью напыщенного павлина, но не здесь, и не от рук этого высокомерного князя. Не было ничего, что она ненавидела больше, чем того, кто лгал лучше, чем она.
— Готрек… — начала она, но прежде, чем ещё хоть один звук сорвался с её губ, Волант нанёс удар, швырнув ещё больше света. Боль пронзила её горло, и она упала рядом с Трахосом, отчаянно пытаясь сделать глоток воздуха.
Готрек оглянулся на неё, но взгляд его единственного глаза ничего не выражал. Пока она цеплялась за горло, чувствуя, как жизнь вытекает из её конечностей, дуардин внимательно изучал Воланта. Спустя некоторое время, которое показалось эпохой, Истребитель перевёл взгляд с Воланта на камень и остальных умирающих людей на платформе.
— Минули месяцы, с тех пор, как я очнулся в этих владениях, — произнёс он. — И я уже потерял надежду найти кого–нибудь, кто думает так же, как я.
Маленет почувствовала, как её захлестнуло отчаяние, когда Истребитель положил руку на плечо Воланта.
— И теперь, в этой беспросветной яме, я вижу, что ошибался, что я был неправ, так рано отчаявшись. Не все в этих мирах настолько глупы, как мне думалось.
Зрение Маленет померкло, пока остатки кислорода расходовались её телом. Её истощённый отсутствием воздуха мозг потерял связь с реальностью. К ней пришли видения кхаинитских храмов, где она научилась молиться через насилие, а после залы азиритских учёных, где она впервые узрела мощь зигмаровых грозовых воинств. Сцены сливались и искажались, пока её сознание меркло.
Готрек улыбнулся князю Воланту.
А затем его топор опустился на камень Савана, посылая в воздух багровые осколки.
Волант взревел и отшатнулся, схватившись за лицо.
Мотыльки обернулись вокруг топора Готрека, вспыхивая от источаемого им жара.
Стены вновь зажглись, когда коконы вернулись к жизни.
Маленет закашлялась, жадно пытаясь отдышаться, когда пламя отхлынуло от неё.
Фрагменты камня Савана всё ещё звенели по полу, когда Готрек отправился следом за воющим князем.
— Я думал, что эти миры слепы к вещам, которые действительно имеют значение, — продолжал дуардин. — Но люди Морбиума доказали, что я был неправ. Они ценят традиции. Они чтут своих предков. Они записывают каждое деяние своего прошлого. Они во что–то верят. Верят достаточно крепко, чтобы сражаться и умереть за это.
Лхосия, Трахос и остальные всё ещё пытались отдышаться и сесть, когда Готрек настиг Воланта и замахнулся топором.
— И они заслуживают лучшего, чем быть преданным собственным властелином, — он посмотрел на Маленет. — Я был неправ. Что бы я ни потерял, по-прежнему остаются вещи, за которые стоит бороться. Даже здесь.
Волант упал на колени, по его лицу расползлись трещины. Он выглядел так, словно его сейчас стошнит.
— Я вложил всю свою силу в этот камень, — задыхающимся голосом произнёс князь и поднял взгляд на Готрека. — Ты будешь сожалеть о том дне, когда ты…
Его слова были обрублены вместе с головой, когда коса Лхосии рассекла ему горло.