Готрек нахмурился.
— Я только что спалил половину бороды ради этой херни.
— Кто такой Эребид? — спросила Маленет, удивлённая необычно нервным поведением жрицы.
— Это я, — в голосе Лхосии всё ещё было слышно опустошение и шок, но она всё же попыталась объяснить. — Я имею в виду мы — люди Морбиума. Так мы называем себя, — она махнула им отойти. — Ты не должен стоять так близко. Когда я буду общаться со своими предками, то буду в уязвимом состоянии.
— Эмоционально? — подняла бровь Маленет.
— Физически. Моя форма изменится. Вы не должны прикасаться ко мне, пока обряд не завершится. Если дотронетесь до меня, то в опасности окажусь не только я. Вы станете частью ритуала. Непогребённый вберёт в себя вашу душу, и ваша плоть преобразится, станет хрупкой. Вы будете вовлечены в свои прошлые жизни и в прошлые жизни Непогребённого.
— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — проворчал Готрек. Он бросил на Маленет предупреждающий взгляд. — Но я позабочусь о том, чтобы никто не мешал твоим заклинаниям.
— Всегда, всегда ты сомневаешься во мне, — съёрничала Маленет
— Держитесь от меня подальше, пока я не закончу — снова предупредила Лхосия. — Иначе вы рискнёте куда большим, чем просто лишиться плоти.
Она направилась к одной из сходившихся под потолком колонн и уселась на пол напротив неё. Затем начала что–то тихо бормотать себе под нос. Это была песня.
— О, — Маленет закатила глаза. — Она мудрая девица. Полагаю, она читает по ладони, — альвийка положила ладони на рукояти засунутых за пояс ножей и ухмыльнулась. Она могла показать Лхосии обряд, от которого действительно был прок. И для этого были не нужны колыбельные.
Маленет начала расхаживать по комнате, ожидая окончания обряда и раздумывая над тем, что ей делать дальше. У неё не было иного выбора, кроме как следовать за Истребителем всюду, куда бы тот ни направился, но что, если способ отправить его к Богу Смерти всё же существовал? Нагаш был известен многими качествами, но склонности делиться не было в их числе. Если Готрек доберётся до Нагаша, то Истребитель будет уничтожен, его душа порабощена, а руна потеряна. Ей нужно отыскать способ забрать её до того, как этот нелепый поиск выйдет из–под контроля.
Возможно, если бы ты обратила своё внимание на то, что окружает тебя, то могла бы отыскать что–нибудь полезное для себя, сказала её госпожа, заставив запульсировать пузырёк на груди Маленет.
«Вряд ли, — подумала альвийка. — Бешеный боров, бормочущая некрофилка и грозорождённый вечный, который настолько шарахнут головушкой, что даже говорит с трудом. Вряд ли они могут предложить какое–нибудь озарение».
Что–то застряло в волосах Маленет. Когда она подняла руку, чтобы смахнуть это, то заметила, что то был один из бледных мотыльков. Ещё один всколыхнул воздух перед её лицом, затем ещё, и ещё, пока твари не забили всё вокруг неё.
Она грязно ругалась, пытаясь отмахнуться от назойливых созданий. Они огромным облаком пролетели мимо неё, направляясь к Лхосии, а затем опустились на жрицу, словно бледное одеяние, накрыв её и кокон массой трепещущих крыльев.
Руки Лхосии погрузились в кокон, исчезая из виду. А затем внутри начал разгораться бледный свет, словно свеча, зажжённая в бумажном фонаре. Поверхность кокона постепенно становилась прозрачной, и когда свет стал ярче, наконец можно было увидеть его содержимое. Сперва была волна крошечных форм, словно комары, затем одна стала расти и принимать облик. Маленет не смогла удержаться от смеха, такой контраст был между благоговением Лхосии и жалкой, гротескной сущностью, что повисла перед ней. Она напоминала высохший плод, не больше человеческой головы, но с серыми, обветренными чертами дряхлого старика. У него были тонкие длинные седые волосы и пятна щетины на щеках. Его конечности атрофировались и отсохли, а глаза были молочно-белыми.
— Я рисковал жизнью ради маринованного трупа? — скривился Готрек. — Как эта штука могла умереть ещё больше?
— Непогребённый устоит, — тихим голосом ответила Лхосия, не открывая глаз.
Она переместила ладони под поверхность кокона, когда его содержимое начало двигаться.
Трахос что–то пробормотал, и Маленет усмехнулась, когда сморщенное создание дёрнуло ногами, взболтав жидкость, наполнявшую кокон, что бы это ни было. Медленно он поднял сухую ладонь и прижал её к ладони Лхосии.
Жрица прошептала благодарственную молитву, а затем открыла глаза. Зрачки и радужка исчезли, оставив безразличные белые шары. Затем она начала подвергаться более глубоким преобразованиям. Пока мотыльки ползали по её мантии, пыльная белая ткань кокона накрыла её с головой, превращая всё её тело в светящуюся кость. Свет Непогребённого пронёсся сквозь неё, и вцепился в крылья кружащихся вокруг Лхосии мотыльков.