Он посмотрел на звёзды.
— Когда я умер в третий раз, казалось, что боль никогда не кончится. Возможно, что–то пошло не так? Возможно, я слишком сломлен, чтобы быть спасённым? Сомнения снедали меня. Но мучения казались бесконечными. И это было не самым худшим. Когда всё закончилось, и я смог присоединиться к своей грозовой палате, то не мог вспомнить, что это значит. Почему мы сражались? Всё, что раньше казалось таким важным, теперь ощущалось как сценические указания в пьесе или слова песни. Ничто не выглядело реальным.
Он повернулся к Готреку, качая головой.
— Я не мог вспомнить свою семью. Даже имя своего отца. Или место своего рождения.
— А потом тебя отправили в Шайиш, — сказала Маленет, догадываясь, что будет дальше.
Он кивнул, не встречаясь с ней взглядом.
— Всё, что я мог вспомнить — песни. Гимны, которые мы узнали в Азире. Эти славные мелодии. Я пел их, сражаясь, молясь, чтобы слова сдерживали меня — чтобы они направляли меня, когда разум уже не мог. Но правда в том, что я не знаю, кто я. Я убил столь многих во имя Зигмара, думая, что выполняю его работу. Но был ли это я? Всегда? — он нахмурился и снова замолчал.
Какое–то время все молчали. Даже Готрек выглядел встревоженным речью Трахоса.
Что–то пришло на ум Маленет.
— Что с тобой случится, когда ты вернёшься в Азир? Известие о твоём бегстве из Шайиша, возможно, уже дошло до них. Если только Молоты Зигмара не умерли. Что скажут твои командиры, когда ты вернёшься один, с пустыми руками, потеряв своих людей?
— Я не вернусь с пустыми руками. Я подчинюсь любому решению, которое будет сочтено целесообразным, но я не вернусь, если только не получу прямого указания, — он посмотрел на руну в груди Готрека. — Я вернусь с призом.
Смех Готрека разнёсся по залу.
— Ну конечно! Ты тоже хочешь, чтобы я помер, как и канавная девка. Таким образом, ты сможешь вырезать эту штуку из меня и…
— Нет, — Трахос сжал кулаки. — Я не убийца. Что бы я ни делал в прошлом, я буду пытаться сохранить тебе жизнь. Я не позволю тебе навредить себе, пока не смогу убедить отправиться со мной в Небесный град.
Готрек вскочил на ноги, пошатываясь от выпитого вина, и схватил свой топор.
— Убийство? — спокойный сочувствующий тон покинул его голос, сменившись диким рёвом. Его лицо было искажено яростью и весельем. — Не должно быть никакого убийства, приятель. Сразись со мной в честном бою. Заработай эту проклятую руну!
Трахос не пошевелился.
— Я не стану. Ты не создание Хаоса или агент Губительных сил. Ты так же и не созданный мстящий призрак Великого некроманта, которому ты бросил вызов, — он покачал головой. — По правде говоря, никто из нас не знает, кто ты на самом деле. Я сомневаюсь, что ты сам это знаешь. Я не буду драться с тобой, — он раскрыл ладонь и уставился на потрёпанные клёпаные пластины своих латных перчаток.
Готрек постоял ещё немного, после чего грузно шлёпнулся обратно на пол и схватил ещё один мех. Его воинственности не хватало обычного рвения, как будто он механически делал то, что все от него ждали.
— Жаль, — пробормотал он.
Маленет задумалась над тем, что только что узнала. Грозорождённый вечный, чья вера поколеблена, был гораздо меньшей угрозой, чем бескомпромиссный фанатик, с которым, как она думала, они путешествуют. Не было никакой надежды убедить Готрека отправиться в Азир и принести клятву служения Богу-королю. И если Трахос слишком устал от битв, чтобы просто убить дуардина и забрать руну, это означало, что она была единственной, кто мог вернуть её в Азирхайм. Она откинулась на спину и пригубила вина, после чего схватила немного еды, которую Лхосия сумела выудить из подземных хранилищ храма, чувствуя себя немного счастливее, чем некоторое время назад.
— А ты? — спросила Лхосия, поворачиваясь к альвийке. — Ты тоже здесь, чтобы защитить Истребителя?
Маленет сдержала ухмылку, а Готрек фыркнул.
— Она защитит меня, только если моя смерть лишит её шансов забрать мою руну.
Маленет притворно всплеснула руками.
— А как же душа, которую ты несёшь? — поинтересовалась Лхосия.
Маленет рассмеялась.
— Ты не захочешь узнать, что у меня на душе.
— Нет, — прервала её жрица. — Я не имею в виду твою душу. Я имею в виду ту, которую ты носишь на шее.
Трахос и Готрек оба удивлённо подняли взгляд.
Маленет обхватила рукой амулет.
Она знает, что ты сделала, рассмеялась госпожа, обрадованная таким поворотом событий. И как же ты это объяснишь?
— Что ты имеешь в виду? — спросила Маленет, слишком явно повысив голос. — Это просто память об убийстве.