До столицы оставалось ещё с пол мили, но Галан уже видел солдат, занимающих позиции на стенах.
— Это наши земли, — сказала Ниа хриплым голосом. — Перворождённых Динанна. Логово Великого волка. Как они могли так сильно подвести нас? Что могло заставить их предать нас?
Галан махнул копьём в сторону их славного воинства.
— Кого это волнует? Это скоро закончится. Предстоящее сражение может и будет тяжелее, но оно же станет и решающим. И когда мы закончим, то сможем восстановить королевство и закончить наши дни в мире. Мы можем гордиться нашим правлением, Ниа.
Она поймала его взгляд и между ними промелькнула понятная обоим, не требующая произнесения мысль.
Он наклонился к ней ближе.
— Может, мы и не произвели на свет наследника, зато восстановили королевство и дали нашим людям надежду. Нам есть чем гордиться, Ниа.
— Ваше величество, — позвал его лорд Малвас, пришпоривая своего коня, чтобы нагнать короля.
Ниа улыбнулась Галану и отъехала в сторону, её подбородок был горделиво поднят, а во взгляде сверкало гордое пламя.
Мелвас выглядел обеспокоенным. Казалось, воину не хотелось начинать разговор, он хмурился и тщательно избегал встречаться взглядом с королём.
— Что с тобой, славный муж? — спросил Галан. В другое время его, может, и позабавила бы неловкость генерала, но не накануне битвы. — Говори.
Мелвас покачал головой.
— Я не уверен, — он по-прежнему выглядел не в своей тарелке. — Теперь, когда я говорю об этом, оно кажется ещё более абсурдным.
— Возьми себя в руки, Мелвас. У меня нет времени на твои ужимки и колебания, только не накануне битвы. Выкладывай.
Мелвас нахмурился.
— Сегодня утром, когда я осматривал арьергард, я увидел нечто очень странное. На мгновение мне показалось, будто я увидел, как бойцы что–то едят…
— О чём ты бормочешь, Мелвас? — разозлился король. — Что они ели?
Тот поморщился.
— Мне показалось, будто они ели людей, которых только что убили.
— Ели тела? Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, они занимались каннибализмом?
Мелвас задержал на нём взгляд чуть дольше, чем обычно, но затем встряхнул головой и рассмеялся.
— Я знаю. Это абсурд. Извините, ваше величество. Похоже, я действительно слегка перебрал на празднике.
Галан наклонился ближе к своему генералу.
— Мы все слишком долго сражались и слишком мало спали, — он похлопал Мелваса по плечу. — Скоро ты вернёшься домой, завалишься кверху задом на кровать и станешь хвалиться тем, что сделал всю работу, — он рассмеялся. — Каннибализм!
Мелвас попытался улыбнуться, но его взгляд остался неподвижным и пустым.
— Галан? — позвала Ниа с другой стороны дороги. — Какие–то проблемы?
— Всего лишь Мелвас, не сумевший удержать его выпивку! А я предупреждал его, что так и случится!
Она рассмеялась и поехала дальше.
Галан притянул Мелваса к себе так близко, что их лица почти соприкасались.
— Мы собираемся положить конец этому восстанию. Мужи будут обращаться к тебе за советом. Ты понимаешь меня?
Мелвас кивнул и выпрямился в седле.
— Понимаю, сир.
Галан отпустил руку Мелваса, и лошадь генерала тут же унесла его в гущу всадников. По ходу движения Мелвас лаял приказы, но им всё же не хватало привычной энергии и силы.
Галан покачал головой и, нахмурившись, поскакал дальше. Однако затем он увидел Ниу, весело смеявшуюся с одним из блистательных рыцарей его свиты и король улыбнулся.
— За Динанн! — крикнул он.
И его орда ответила своему повелителю согласным рёвом.
Восемнадцатая глава
«Брызги пены»
Маленет жёстко грохнулась об пол, дыхание с хрипами вырывалось из её горла, пока она пыталась отдышаться. Лёжа на полу, хватающая воздух ртом, ошеломлённая и полуослепшая, она услышала, как где–то вдалеке раздался рев, и поверхность под ней задрожала.
— Готрек! — выдохнула она, глотку как будто кто–то забил пеплом.
Ты убила его! Наконец–то!
Череп Маленет колотило в месте, где она приложилась им о поверхность пола. Когда она кое–как встала на ноги и, пошатываясь, попыталась собраться с мыслями, к горлу подкатила тошнота. Всюду её окружал слепящий свет.
— Хорошая работа, эльф, — проревел Готрек, выходя из свечения. — Если сомневаешься в чём–то — взорви это.
Она попыталась заговорить, объясниться, но её дыхание всё ещё застревало пеплом в глотке.
Грубый, похожий на удар дубиной голос Готрека снова стал его собственным. Какая бы трансформация не происходила с ним до этого, похоже, она прекратилась, и он снова стал тем, кем был — грязной свиньёй, только и смотревшим как бы поиздеваться над альвийкой.