Двадцать седьмая глава
Двор пожирателей плоти
— Я тронута тем, что ты вернулся за нами, — сказала Маленет, когда Готрек протащил её через ошмётки двери.
Готрек проигнорировал альвийку, скривившись от взгляда на искрящиеся серебряные жилы на лице Трахоса.
— Зубы Грунгни. Неудивительно, что ты носишь шлем.
Трахос, выглядя озадаченным, протянул руку, чтобы коснуться щеки.
Маленет меж тем поспешно пробиралась по трубе, пытаясь держать голову над водой.
— Может, сравним, чьи раны круче, позже?
Некоторое время они плыли больше, чем шли, но в конце концов добрались до другого перекрёстка, откуда, скользя на мокрых камнях, скатились вниз и с грохотом вывалились в основную канализацию.
Здесь вода была глубиной всего пару футов, поэтому пару минут они просто сидели, отфыркиваясь и переводя дух. Даже Истребитель казался уставшим: дуардин тяжело привалился к опоре и массировал свои могучие плечи.
— Если вы двое прекратите тянуть волыну, то мы сможем добраться до центральной башни до того, как рухнет весь этот город, — он махнул топором вы сторону нескольких, расходящихся в разные стороны отверстий в стенах центрального зала канализации, в который они провалились. — Ради тебя самого, приятель, я надеюсь, ты знаешь, по которому нам идти.
Трахос что–то бормотал себе под нос, изучая собственное отражение в личине шлема.
— От этого оно не станет менее уродливым, — поддел его Готрек. — Ну, ты можешь привести нас к башне?
Трахос вернул шлем на место и кивнул.
— Как я и говорил, тебе всего лишь нужно идти прямо: главная канализация начинается от башни.
Готрек пожал плечами и поднялся на ноги.
— Тогда вставайте и потопали.
— Но ты уже знал это, — заметила Маленет. — Трахос уже говорил, как добраться до башни, — она одарила Истребителя кривой улыбкой. — Ты всё ещё был в главном туннеле. Ты не терялся. Тебе не нужно было возвращаться за нами. Думаю, ты просто скучал по нам.
Готрек впился в неё взглядом, после чего развернулся и потопал по туннелю.
— Я просто хотел убедиться, что не буду блуждать здесь до скончания веков.
Маленет качнуло, когда она тоже встала и отправилась следом за дуардином. Казалось, каждый дюйм её тела был в синяках и порезах, к тому же она уже не могла вспомнить, когда последний раз ела.
— Эльфы, — фыркнул Готрек. — Никакой выносливости.
Она недоверчиво покачала головой.
— Каждый раз, когда я начинаю думать, что ты становишься немного интересней, ты открываешь рот. И тогда я вспоминаю, что ты вспыльчивый младенец, запертый в теле настоянного на эле кабана.
Готрек фыркнул и сплюнул.
— Что значит вспыльчивый?
— Не дурачься, — огрызнулась альвийка. — Ты и без того достаточно абсурден.
— Он снова прекратился! — окликнул их Трахос.
Оглянувшись вниз по трубе, они увидели, что грозорождённый остановился около одной из пробитых дыр, через которую в туннель падал свет снаружи.
— Костяной дождь прекратился, — повторил он, поднимая жезл к отверстию.
— И что с того? — поинтересовался Готрек. — Ты говорил, что канализация всё равно самый прямой путь.
— Но она затапливается, — ответил Трахос, махнув жезлом в сторону постепенно наполняющей туннель воды. — Пока ещё не так высоко, как в маленьких туннелях, но это лишь дело времени. Кроме того, она нестабильна. То, что трясло город, сместило основы.
Он подошёл к дальней стороне туннеля и толкнул упавшую колонну.
Готрек и Маленет отступили, когда каменная кладка рухнула им чуть ли не на ноги, отколовшись от края уже имевшегося проёма и образовав неровный пандус, ведущий наружу.
Готрек прошёл мимо Маленет и начал карабкаться наружу.
— Поспеши, эльф. Ты ж не хочешь, чтобы симпатяшка выковыривал из меня руну, пока ты плаваешь с какахами.
Она покрепче сжала рукояти своих кинжалов и пошла следом за дуардином, удивляясь тому, что ей и правда было приятно видеть его лицо, когда он вернулся за ними в туннелях.
Однако когда они выбрались наружу, то их встретила картина такого опустошения, что они замерли, опешив.
Буря была короткой, но с поистине апокалипсическими последствиями. Крыши обрушились, окна разбились, обломки усеивали, казалось, каждый дюйм улицы, повсюду виднелись ползающие по руинам люди, либо стонущие от ран, либо рыдающие над телами родственников.
Даже Готрек выглядел шокированным. Башня в самом сердце города горела ярче, чем когда–либо прежде, омывая округу аметистовым покровом магии смерти, и на опустошение было поистине страшно смотреть.