«Спасибо тебе, – ответил юноша, – спасибо и добрым людям. Но если эта одежда такая, то и юноша, что носит ее, достойным должен быть. Отпусти меня, мать, в дорогу. Слаб я сейчас, но, верь мне, крепким вернусь и умом и делами». Взял сын гзирая хурджун с новой одеждой, в старой одежде перешагнул порог дома, попрощался сначала с вами, потом с отцом и матерью – и пошел.
Много ли шел или мало, но дошел сын гзирая до берега моря. И тут увидел он: поднялись волны на море, играть стали, как малые дети играют. Выросли волны – биться стали друг с другом, грудью о грудь ударились, взлетели до самого неба и опять упали.
И когда утихли волны, вдруг вышла из воды морская лошадь, родила на берегу жеребенка и опять в море пропала. Лежит жеребенок, только раз еще грудью своей вздохнул, только глаза открыл… А тут из ямки вышел старый муравей с белым рогом на лбу. Вполз на камень и крикнул: «Эй, муравьи, все собирайтесь сюда! День наш пришел! Сколько раз эта морская лошадь своей грудью воду толкала на нашу землю, топила наши гнезда! Отомстим ей сегодня! Съедим жеребенка и оставим ей только белые косточки!» И поползли муравьи…
Выходят из всех щелей, из ямок, из-под каждого камешка. Вся земля от муравьев потемнела, будто кто черную бурку бросил на берег. А старый муравей с белым рогом на лбу торопит их.
«Скорей, скорей! – говорит он. – Наш жеребенок, пока вода не окропила его, а только тронет его вода – потеряется наша сила». Ползут муравьи… Вот-вот до жеребенка дойдут и съедят его. Но сын гзирая не растерялся, бросился к жеребенку, взял его на руки и по грудь вошел с ним в море. Одной рукой держит его, другой тихонько на голову, на спину воду ему льет, будто не жеребенка, а маленького брата купает. А когда юноша вынес жеребенка на берег, на земле ни одного муравья не осталось. Вдруг опять заиграли волны, опять ударились друг о друга и в стороны разошлись. Еще раз вышла на берег морская лошадь и так сказала сыну гзирая: «Эй, юноша, кто тебя послал в эти места?! С добром ты пришел на эту землю, с добром и пойдешь ты по ней! Ты спас моего жеребенка. Пусть за это он и будет тебе от меня подарком. Сам дай ему имя, сам и езди на нем… Хорошим он будет конем. И я тебя в беде не оставлю!»
Пока говорила морская лошадь, пока юноша слушал ее, благодарил ее за подарок, вырос жеребенок, стал крепким и красивым конем. Погладил его юноша, поцеловал в лоб и назвал Испертом. А морская лошадь сказала: «Молод ты, юноша, еще ничего не видел на свете. А есть такие люди, что и соломинке в твоих руках позавидуют. Увидят такого коня – глаза их кровью нальются. Скрой ты лучше до времени своего Исперта. Вот подуй на него и станет он иголкой, иголку приколи на грудь и иди себе. А захочешь его увидеть, только вытащи иголку из одежды, опять подуй на нее – и станет конем перед тобою мой Исперт. Но где иголка сама упадет на землю, там и остановись, поверь мне, – не пожалеешь».
Положил юноша все ее слова себе в сердце, как лаваш в хурджун. Подул на Исперта, приколол на грудь иголку, попрощался с морской лошадью и пошел. Много ли шел, мало ли шел, и пришел сын гзирая к дворцу одного царя. Посмотрел он на высокий дворец и сказал себе: «Ого-го, гляди, мальчик! Вот ты думал, что выше дома купца нет другого дома на свете, а тут посмотришь на крышу, и шапка упадет с головы. Блестит дворец царя. Но нет! – пусть и он останется в стороне от моей дороги».
Не успел юноша сказать эти слова, как иголка уколола его в грудь и упала на землю. Вспомнил сын гзирая, что морская лошадь говорила ему, прикусил губу и подумал: «Пусть будет, что будет. Останусь я тут». Поднял он иголку, приколол себе на грудь и пошел к царю. Пришел к царю, поклонился и сказал: «Дай мне, царь, какую хочешь работу». «Эй, ты, мальчик в заплатах, – сказал царь, – какой работой удивишь меня, что ты сможешь сделать? Вот иди, паси моих гусей! А вот та лачужка будет тебе домом, там и живи, пока не умрешь». Поклонился юноша царю и пошел в лачугу. Сбросил там на землю свой хурджун и подумал: «Не для того я пошел по свету, чтобы гусей пасти. Но ничего, посмотрю, что дальше будет».
Оставим тут сына гзирая и вернемся к царю. Посмотрим, что он делает.
Было у царя три дочери. Подросли они. Пора их замуж выдавать. Вот в один день позвал царь своих дочерей и так им говорит: «Завтра я соберу юношей со всего царства, а вы, мои дочери, бросьте каждая по яблоку. В кого яблоко попадет, тот и будет женихом».
На другой день утром вышли царские дочери на балкон, а майдан перед дворцом – что поле, цветами украшенное. Разные-разные юноши в красивых одеждах стоят на майдане. Большой майдан перед царским дворцом, но тесно на нем нашим юношам. Один другому завидует, каждый поближе хочет подойти к балкону, чтобы яблоко свадебное ему схватить руками.
А сын гзирая и в это утро выгнал гусей со двора. Посмотрел на майдан, а людей там – как листьев на дереве. «Что собрались они тут? – подумал он. – На бой пришли или на свадьбу?» Остановил он своих гусей и стал смотреть. Вот вышла вперед старшая дочь царя, подняла высоко яблоко и бросила его. Полетело яблоко над майданом и попало прямо в сына царского везира. Бросила и средняя дочь яблоко. Далеко полетело яблоко и подхватил его сын другого царского везира. Вот пришел черед и младшей дочери царя. Она еще дальше, еще выше бросила свое яблоко. Пролетело яблоко над всем майданом и упало на голову сына гзирая. Рассердился туг царь и крикнул: «Прогоните этого пастуха в заплатах! Что он тут стоит! Ему в поле быть, гусей пасти! Ошиблась ты, дочь моя, еще раз брось свое яблоко». Взяла младшая дочь другое яблоко и бросила его. А яблоко еще выше полетело, еще дальше, но упало опять на голову гзирая. У царя от злости все почернело перед глазами. Тут дочь его в третий раз бросила яблоко. Пролетело яблоко над майданом и упало прямо в руки сыну гзирая. Тогда подумал юноша: «В третий раз яблоко ко мне попало, оставлю его себе и посмотрю, что будет». Спрятал он яблоко, крикнул на гусей и пошел с майдана.
А дочь царя поклонилась отцу, поцеловала ему руку и сказала: «Не печалься, отец мой! Так, может, и надо. Верно, это мое счастье». Нахмурился царь. «Если так – я скажу: была у меня дочь, а теперь нет ее. Уходи с моих глаз к пастуху в лачугу, чтобы я тебя никогда не видел».
Со слезами на глазах и с печалью в сердце пошла младшая дочь царя к пастуху в лачугу, села на пороге и стала его ждать. Вечером пригнал пастух гусей и видит: стоит царская дочь у порога. Обрадовался сын гзирая, но затаил в сердце свою радость. Поклонился он дочери царя и сказал: «Как попала ты в мою лачугу, царская дочь? Не ошиблась ли дорогой?» «Нет, не ошиблась, пастух, – ответила дочь царя. – Лачуга эта или дворец, тут теперь будет мой дом, если ты пожелаешь».
«Хорошо, – сказал сын гзирая. – Войди сестрой моей в эту лачугу, а настанет день, мы пойдем с тобой на землю моих отцов и дедов, там в доме моем я женой тебя назову».
«Пусть будет так, брат мой!» – сказала царская дочь. Остановимся тут и посмотрим, что еще дальше будет.
Собрал раз царь свой меджлис и так сказал: «Эй, везиры и мудрецы мои, горы, как пояс, крепко стянули мою землю, закрыли со всех сторон мое царство. Через эти высокие скалы только птицы находят дорогу. Мои амбары полны товаров, но что мне делать с ними?! Никто к нам не держит свой путь, а наши караваны никуда не идут. Вот вы все мудрецами зоветесь, что скажете вы мне, какой дадите ответ?»