«Так ли ты сказала, моя дочь?» – спросил царь.
«Так я сказала, мой отец», – ответила ему дочь.
«Тогда иди скорее к твоему жениху и с поклоном проси его ко мне».
Побежала царская дочь за своим женихом, а царь велел слугам достать из сундуков лучшие одежды. «Не в заплатах же посажу я этого пастуха рядом с собой, – думает царь. – Пусть его в бане сначала помоют и оденут красиво».
Только он так подумал, открылась дверь в меджлис, и вошла младшая дочь царя, а с нею юноша в такой красивой одежде, что царские одежды померкли перед ней. Удивился тут царь, и все везиры и мудрецы удивились. А царские зятья узнали юношу, и от страха задрожали их сердца. Потихоньку встали они с места и забились в самый темный угол меджлиса.
Сын гзирая поклонился царю, и царь сказал: «Ого-гo, вот ты какой, юноша! Видно, знала моя дочь, в кого бросить свое яблоко! Подойди поближе, мой дорогой зять, сядь по правую мою руку, а ты, дочь, по левую садись».
Сели все на свои места. Тихо стало в меджлисе. И тогда царь спросил сына гзирая: «Ты жизнь мне вернул, юноша, доброе твое дело да не забудется на свете! Но скажи мне: что было в этой камышине? Чем ты наполнил ее? Вон старшие мои зятья молоко львицы в шкуре ее львенка принесли мне, но и оно мне не помогло». Усмехнулся сын гзирая и сказал: «Ого, какие у тебя богатыри зятья? Я соломинка перед ними. Вели им, царь, принести эту шкуру львенка. Если живого льва я не видал, то хоть шкуру его посмотрю». Тут один царский зять сказал другому: «Что ж, принесем в меджлис шкуру львенка. Кто узнает и кто поверит, что взяли мы ее из рук этого пастуха!»
Принесли они шкуру. Один за голову держит, другой за хвост, и важно положили посреди меджлиса. И увидели царь и все его мудрецы и везиры: не шкура львенка лежит перед ними, а шкура дохлой лисицы.
«Да, – сказал царь, – вот так богатыри мои зятья! И лисица им львом показалась!»
«Не беда, царь, – сказал сын гзирая. – Зато, говорят, они тебе караван привели с дорогими товарами. Но верблюды из-под земли не выходят и с неба не падают. Откуда они привели этот караван, по какой дороге? Пусть расскажут они меджлису!»
Посмотрели царские зятья друг на друга, а что сказать – не знают.
«Отчего же молчат, царь, твои богатыри? – говорит сын гзирая. – Не проглотили ли они свои языки? Но хорошо, еще я спрошу у них. Слышал я, везиры-богатыри, что вы все царство черной землей покрыли, а когда вот пшеница вырастет на ней, я не знаю. Это вы мне скажите!»
Опять царские зятья посмотрели друг на друга и подумали: «Где нам одолжить или купить немного лжи, если не знаем мы правды?!» Но и ложь от страха убежала от них. Тут нахмурился царь и сказал: «Эй, зятья мои старшие, вижу, пристыдили вы меня перед моим младшим зятем, да осыплет ваши головы пепел! Ну, а ты, мой дорогой гость, не останавливайся посреди дороги. Спросить ты спросил, сам и ответь, если можешь, что делать?»
«Попробую, царь, – сказал сын гзирая. – Но вот что тебе скажу. Я пастух, не привык сидеть в меджлисе. Если позволишь, – выйдем на майдан перед дворцом». Вышел сын гзирая из меджлиса, и царь со своими мудрецами и везирами пошли за ним следом.
«Теперь, царь, – сказал юноша, – шире открой свои глаза и уши. Вот слышал я, что есть у тебя золотое блюдо с золотыми цыплятами. Вели принести его».
Принесли блюдо. Взял сын гзирая его в руки и покачал головой. «Ай, бедняжки цыплята! Смотрите, не играют они без матери. Достань-ка, невеста моя, курочку из хурджуна, порадуем этих деток». Вынула младшая дочь царя золотую курочку из хурджуна и поставила ее на блюдо. «Ко-ко-ко!» – закричала курочка и побежала по блюду. «Пи-пи-пи!» – закричали цыплята и побежали за курочкой. Курочка за цыплятами бежит, цыплята курочку догоняют. Удивился царь, и все мудрецы и везиры удивились. А сын гзирая сказал: «Подожди, царь, рано ты удивился. Это только начало. Вон посмотри на те горы. Видишь ты там караванную дорогу или нет?» «Не вижу, мой юноша», – ответил царь.
«И я пока не вижу, – сказал сын гзирая. – Может, эта золотая курочка нам покажет ее?»
Тут он снял золотую курочку с блюда и бросил ее вверх. Полетела золотая курочка, и золотые цыплята полетели за ней. «Гляди, гляди, царь! – крикнул сын гзирая. – Хорошенько гляди, куда сядет курочка с цыплятами». А золотая курочка летела, летела и села на высокую скалу посреди тех гор. Только ножкой до камня дотронулась – раздвинулись горы. И открылась, я вам скажу, широкая караванная дорога – гладкая, как оселок, и длинная, как отсюда до неба. Удивились мудрецы и везиры, а царь еще больше удивился и так сказал сыну гзирая: «Тысячу лет чтобы жила та мать, которая родила такого сына!» А юноша наш сказал: «Вот мой первый ответ, царь. И пусть с этого дня пойдут по этой дороге все твои караваны. А теперь посмотри на эту черную землю. Далеко отсюда лежала она, всю ее мои руки вскопали. Но бывает и так: работающий работал, а ленивый ел. Твои зятья хитростью и обманом взяли у меня черную землю и привезли к тебе. Землю-то они украли, а сила земли осталась y меня». Тут вытащил сын гзирая горсть пшеницы из хурджуна и разбросал зерна во все стороны. И что сделалось! Черной была земля и вдруг стала зеленой. Только одну горсть пшеницы бросил сын гзирая, а по всей стране пшеница взошла. Поднялась она и закачалась, как волны на море. Тяжелые стали колосья пшеницы, к земле пригибаются, будто кланяются сыну гзирая.
«Спасибо тебе, юноша, – сказал царь. – Довольно теперь будет хлеба на нашей земле». «Что смог я, то и сделал, – сказал сын гзирая. – И это второй мой ответ. Еще ты сам меня спросил в меджлисе, что было в той камышине, чем напоил я тебя? И на это я отвечу. Молоко львицы там было. Верно, не в шкуре львенка тебе я его принес. Зато львица дала его от чистого сердца. А что от чистого сердца дается, то даром не пропадает на свете. Ну, а зятья твои, сам видел, ложь на языке и дохлую лису в хурджуне тебе принесли. Но ложь от правды всегда отличишь. Она, как масло в воде, поднимается вверх. Вот вели им скинуть свою одежду и увидишь, что будет».
Ну, что долго говорить вам, дорогие слушатели! Увидел тут царь, и все мудрецы его и везиры увидели – клеймо вора стоит на спине у царских зятьев. Посмеялись все мудрецы и везиры, а царь плюнул старшим зятьям в лицо и прогнал их.
«А ты, юноша, – сказал он сыну гзирая, – стань моим старшим везиром, вся моя казна будет в твоих руках». «Не надо мне этого, царь, – ответил сын гзирая. – Если и сделал я что, то не ради богатства, а вот ради твоей младшей дочери, моей невесты. А с тобой царь, нам из одной миски не кушать. У себя дома, на родной земле, мне и сухой хлеб будет сладким, как мед».
Сказал так сын гзирая, вытащил из своей одежды иголку, подул на нее. Тут заржал наш Исперт, прыгнул от радости высоко, обежал весь майдан и стал перед сыном гзирая. «Попрощайся, пери моего сердца, со своим отцом, – сказал сын гзирая невесте. – Поедем теперь в мой дом, поклонимся нашей земле!» Сели они на спину Исперта и поехали. Гонит сын гзирая своего коня, нигде его не остановит – ни в горах, ни в долинах, ни днем и ни ночью. Но доехал до моря и остановил Исперта.
«Постой, Исперт, дорогой мой брат! – сказал он. – Тут ты родился, здесь на берегу твоя колыбель». И опять, как малые дети, заиграли волны. Играли, играли, а потом одни вправо пошли, а другие влево, и будто двери открылись в коре. Вышла на берег морская лошадь и сказала: «Не забыл ты меня, юноша, как я тебя не забывала. Тут, у моря, мы с тобой в первый раз встретились, тут и попрощаемся с тобой. Но кусок моего сердца останется с тобой: Исперт, мой сын, пусть всегда будет с тобою».
«Спасибо тебе, морская лошадь! Не бойся – Исперт не конь мой, а брат мне родной!» – сказал сын гзирая и поклонился низко морской лошади. И Исперт тут заржал, будто прощался с матерью. Вот дальше едут они. Скачут, скачут – и видит сын гзирая: во-он и земля его близко и родное село. Обрадовался сын гзирая и еще сильнее погнал коня. Заржал Исперт громко, как ветер, поскакал вперед и стал перед домом гзирая. Тут открылись двери, и сын гзирая с невестой вошли в свой дом. Куском хлеба человек сыт бывает, а радостью и счастьем не насытится.