Было время, когда он был приятным, но об этом все забыли, включая самого Хэвиленда. Когда-то Хэвиленд мог часами разговаривать с арестованным, ни разу не пустив в ход кулак. Когда-то он мог говорить без крика. Раньше Хэвиленд был добрым полицейским.
Дело в том, что однажды с ним случилась очень неприятная вещь. Как-то ночью, возвращаясь домой и будучи в то время добросовестным полицейским, который помнил о своем долге 24 часа в сутки, он попытался прекратить уличную драку. Драка была не очень серьезная. Собственно говоря, это было скорее дружеское выяснение отношений, не более того, никто даже не достал пистолет.
Хэвиленд остановился и очень вежливо попытался успокоить драчунов. Он достал револьвер и несколько раз выстрелил поверх голов, и тут одному из дерущихся как-то удалось ударить Хэвиленда куском трубы по правому запястью. Револьвер выпал у Хэвиленда из руки, и тогда-то произошла неприятность.
Скандалисты, до сих пор с упоением тузившие друг друга, решили, что интереснее будет позабавиться с копом. Они набросились на обезоруженного Хэвиленда, оттащили его в аллею и необыкновенно быстро обработали.
Парень со свинцовой трубой сломал Хэвиленду руку в четырех местах.
Сложный перелом — штука очень болезненная, тем более что рука срослась неправильно, и врачам пришлось ломать ее заново, чтобы поставить кости на место.
Какое-то время Хэвиленд сомневался, что сможет продолжать работать в полиции. Поскольку ему только недавно присвоили звание детектива 3-го класса, положение было еще более затруднительным. Но рука срослась, как обычно бывает, и он снова был здоров, как раньше, — только его отношение к миру несколько изменилось.
Так сбылась старая поговорка: «Один парень может испортить дело всей компании».
Действительно, парень со свинцовой трубой испортил дело не только всей компании, но и всему городу. Хэвиленд стал буйволом, настоящим буйволом. Он выучил свой урок. Его никогда больше на загонят в угол.
Теперь у Хэвиленда был только один способ подавить сопротивление задержанного. Надо отбросить приставку «по-» и обратить внимание на оставшуюся часть глагола. А лучший способ давления — избиение.
Мало кому из арестованных нравился Хэвиленд.
Мало кто из полицейских хорошо к нему относился.
Сомнительно было, чтобы он сам себе нравился.
— Жара, — сказал он Карелле, — вот все, что у меня на уме.
— Мой ум потеет так же, как и все остальное, — сказал Карелла.
— Представь себе, что сидишь на айсберге посреди Ледовитого океана, и тебе сразу станет холоднее.
— Мне не стало холоднее, — сказал Карелла.
— Потому что ты дурак, — прокричал Хэвиленд. Хэвиленд всегда кричал. Когда он шептал, он кричал. — Ты не хочешь, чтобы тебе было прохладнее. Ты хочешь, чтобы тебе было жарко. Это позволяет тебе думать, что ты работаешь.
— Я работаю.
— Я иду домой, — проорал Хэвиленд.
Карелла посмотрел на часы: было семнадцать минут одиннадцатого.
— В чем дело? — закричал Хэвиленд.
— Нет, ничего.
— Десять пятнадцать, чем ты недоволен? — завопил Хэвиленд.
— Я всем доволен.
— Ну, мне на тебя наплевать, — проревел Хэвиленд, — я иду домой.
— Иди. Я жду сменщика.
— Мне не нравится, как ты это сказал, — ответил Хэвиленд.
— Почему?
— Ты хочешь сказать, что я не жду сменщика.
Карелла пожал плечами и весело сказал:
— Пусть это будет на твоей совести, парень.
— Ты знаешь, сколько часов я провел на работе?
— Сколько?
— Тридцать шесть часов, — сказал Хэвиленд. — Я так хочу спать, что могу заползти в сточную трубу и не просыпаться до Рождества.
— Ты отравишь собой весь город, — сказал Карелла.
— Заткнись! — прорычал Хэвиленд. Он расписался в журнале и уже выходил, когда Карелла его окликнул:
— Эй!
— Чего тебе?
— Берегись, чтобы не убили.
— Заткнись, — повторил Хэвиленд и вышел.
Человек спокойно и быстро оделся. Он надел черные брюки и чистую белую сорочку, повязал галстук с черно-золотыми полосками. Натянул темно-синие носки и потянулся за туфлями. На каблуках была выбита марка «О'Салливэн».
Надев черный пиджак, он прошел к туалетному столику и открыл верхний ящик. На стопке носовых платков лежал зловещий, синевато-черный пистолет 45-го калибра. Он вставил новую обойму и засунул пистолет в большой внутренний карман пиджака.
Переваливаясь по-утиному, он подошел к двери, открыл ее, проверил взглядом, все ли в квартире в порядке, погасил свет и вышел на темную улицу.