О боги, как же коварны мутантские твари. Теперь они могут оказаться повсюду, могут сидеть прямо в этом зале, с очевидными для своих татуировками посвящённых на рожах, а он и знать не будет. Даже сейчас они могут находиться тут, насмехаясь над ним, а он ничего не может с этим поделать. Тот долговязый молодой парень в плохо сидящей одежде может быть одним из них. Не вызывает сомнения, что он пристально изучает фон Гальштадта. И если задуматься, то есть в нём что–то недоброе. Вероятно, стоит сделать его следующим объектом официального расследования.
«Нет», — сказал себе фон Гальштадт, проявив самообладание. Они не могут вечно скрываться. Ослепительный свет логики может пробить глубочайшую тьму лжи. Так всегда приговаривал отец, побоями наказуя его за грехи, реальные и надуманные. Нет, прав был отец. Это фон Гальштадт делал что–то неправильно. Даже если он не мог определить, что же именно. Побои были для его же блага, дабы отвратить от греха. Его отец был хорошим человеком, справедливым. Вот поэтому отец улыбался, наказывая его. Это не доставляло отцу удовольствия, как он говорил ему снова и снова. Это всё для твоей же пользы. В своём роде это был важный урок. Он научился тому, что для великой пользы часто необходимо совершать дурные, приносящие страдание поступки.
Это сделало его стойким. Это позволило ему стать тем, кто он есть в настоящий момент, освободило от слабости низших людишек. Это позволило ему стоять за правду. Это сделало его мужчиной, которым мог бы гордиться отец, и он должен быть благодарен за это. Он стал сильным не будучи злобным. Он стал похож на отца.
Ему не доставило удовольствия истязание молодого Слацингера. Ему не доставил удовольствия донос скавена о том, что дворянин был последователем культа Слаанеша. Но, несмотря на это, он полагал, что имело место удачное совпадение, учитывая сплетни, касающиеся Слацингера и Эммануэль. Что за злостная клевета — кто–либо настолько невинный, как графиня, не может и не будет иметь ничего общего с типами, вроде Слацингера. Этот червяк — шалопай с дурной репутацией, один из тех смазливых молодых повес, кто полагает остроумным высказываться против законопослушных государственных чиновников, подвергать критике жёсткие меры, необходимые для поддержания законности и порядка в этом гноящемся притоне греха.
Он отбросил мысли о Слацингере и переключился на другие проблемы. Его агент среди стражи доставил ему рапорт об инциденте с Гантом. Никаких действий не было предпринято. Полная зачистка канализации под Старым Кварталом обойдётся слишком дорого и повредит сбору дохода, который капитан стражи получает на своей должности, распределяя денежные средства. «Ну что же, иногда и коррупция может пойти на пользу», — подумал фон Гальштадт.
Более беспокоило сообщение его шпиона, что патрульная группа Ганта что–то разнюхивает на месте его смерти. Они могли случайно наткнуться на других скавенов, занимающихся своими делами. Они даже могли обнаружить лодки–плоскодонки, плавающие из доков на „Товарный склад ван Ниека“. Он опасался, что, возможно, им удастся даже выяснить, что эта лавка всего лишь прикрытие для осуществляемых правительством поставок искривляющего камня в город для оплаты услуг скавенов. Он улыбнулся.
Это было соглашение с некой радующей гармонией. Он платит скавенам той монетой, что они запрашивают. И, похоже, они не догадываются о её бесполезности и опасности. Искривляющий камень действительно вызывает мутации. Скавены утверждают, что используют его в качестве пищи. Что же, это довольно безобидный способ избавиться от крайне опасного вещества и в то же время заполучить для себя превосходный источник информации.
Да, приятная гармония, несомненно. В некотором смысле обидно, что его служба на благо Империи по уничтожению вредоносного материала таким безопасным способом не может быть предана огласке. То был счастливый день для всего человечества, когда фон Гальштадт заблудился в канализационных туннелях и наткнулся на скавенов, признавших в нём человека, с которым можно иметь дело.
Он должен получить кое–что ещё. Сегодняшним же вечером он должен встретиться с другим агентом скавенов и позаботиться о том, чтобы со стражниками произошёл несчастный случай. Ему было жаль так поступать с людьми, всего лишь выполняющими свои служебные обязанности, но собственная безопасность на первом месте.