«Достойную гибель», — мрачно подумал Феликс. Сейчас он мог видеть, как Готрек общался в углу с компанией гномов–воинов в ожидании своей смены. Его огромный гребень окрашенных в рыжий цвет волос возвышался над толпой. Его большая мускулистая фигура наклонилась над столом. Гномы глотали пиво из огромных пивных кружек, шумели, дёргали свои бороды и бормотали что–то на своём грубом труднопроизносимом языке. Не иначе, как они припоминали старые оскорбления, нанесённые их народу, или прорабатывали длинный список обид, за которые следовало отплатить. А возможно, они просто вспоминали старые добрые дни, когда пиво стоило медную монету за кувшин, и люди выказывали должное уважение Старшим Расам.
Феликс покачал головой. О чём бы ни была беседа, Истребитель Троллей был основательно ей увлечён. Он даже не заметил драки. Это было само по себе необычно для гнома, чью жизнь настолько же занимают сражения, как жизнь других людей сон и приём пищи. Феликс продолжил осмотр таверны, косыми случайными взглядами оглядывая каждый стол. Вытянутый низкий зал был переполнен.
Каждый залитый пивом стол был занят группами людей. На одном, кружась и подпрыгивая, танцевала полуголая эсталийская девушка, а группа хмельных алебардщиков бросала серебро и побуждала её сбросить оставшуюся одежду. Уличные девки вели пошатывающихся солдат к затенённым нишам у дальней стены. Шум у бара заглушал хрипы, стоны и звон золота, меняющего владельцев.
Один длинный стол был целиком занят конными лучниками–кислевитами, охранниками пришедшего с севера каравана. Поглотив огромное количество картофельной водки домашнего приготовления Хайнца, они орали свои пьяные песни, в которых не было ничего, кроме как о лошадях и женщинах, иногда в весьма непристойных сочетаниях.
Что–то было в них такое, что беспокоило Феликса. Кислевиты, выросшие под холодным солнцем на суровой земле, рождённые лишь для сражений и скачек, были нелюдимыми. Когда один из них поднялся из–за стола и направился в отхожее место, его переваливающаяся походка и ноги „колесом“ подсказали Феликсу, что перед ним прирождённый всадник. Воин держал руку неподалёку от своего длинного ножа — нет такого момента, когда мужчина более уязвим, чем освобождаясь от полпинты картофельной водки на улице в тусклом свете луны.
Феликс усмехнулся. Половина всех воров, отчаянных голов и крепких парней Нульна собралось в „Слепой свинье“. Они пришли пообщаться с новоприбывшими охранниками каравана и наёмниками. Более половины из них он знал поимённо, Хайнц показал их ему в первую ночь.
За угловым столиком сидел Мурдо Мак Лаглан Король Взломщиков, заявлявший, что он принц Альбиона в изгнании. Он носил штаны из клетчатой шерстяной материи и длинные усы, подобно воинам–горцам с этого далёкого, полумифического острова. Его мускулистые руки были покрыты татуировками, характерными для лесных эльфов. Он восседал в окружении толпы поклонниц, развлекая их сказками о своей прекрасной горной родине. Феликсу было известно, что настоящее имя Мурдо — Хайнрик Шмидт, и он никогда в жизни не покидал Нульн.
Два высоких крючконосых уроженца Аравии, Тарик и Хаким, сидели за своим постоянным столиком. На их пальцах блестели золотые кольца, в мочках ушей светились золотые серьги. Свет факелов отражался на их чёрных кожаных камзолах. Длинные изогнутые мечи висели на спинках их стульев. Время от времени к ним подходили и подсаживались незнакомцы — иногда уличные оборванцы, иногда аристократы. Начиналась торговля, деньги переходили из рук в руки, и посетители также неожиданно и таинственно поднимались и уходили. А день спустя кого–то находили в Рейке, плавающим лицом вниз. Ходили слухи, что эти двое были лучшими наёмными убийцами Нульна.
За столом у ревущего огня в одиночестве сидел Франц Бекенхоф, о котором говорили, что он некромант, а кое–кто считал шарлатаном. Но ни у кого не находилось мужества присесть рядом и спросить, несмотря на то, что места за его столом всегда были свободны. Он бывал тут каждую ночь, потягивая свой единственный стакан вина перед разложенной книгой в кожаном переплёте. Даже учитывая, что тот занимал места, которые могли бы использовать другие, более расточительные посетители, старый Хайнц никогда не просил его передвинуться. Девиз Хайнца — никогда не стоит сердить чародея.