Куег закончил счёт на одной сотне и похлопал старшего по руке. Чанг разок щёлкнул хвостом, показав, что он понял. Слита и его отряд сейчас заняли позицию у тайного входа в таверну, с точностью часового механизма, отличающей все военные операции скавенов. Пришла пора действовать.
Чанг опустил мечи в ножны, убедился, что его духовая трубка и метательные звёзды наготове в лапах, и свистом подал сигнал к наступлению.
Подобно тёмной волне отряд диверсантов взметнулся над крышей. В свете луны могли быть заметны лишь теневые контуры их вычернённого оружия. Ничто не звякнуло, не было видно и очертаний. Ну вот, почти и всё.
Хайнц совершал свой последний ночной обход, осматривая двери и окна на нижнем этаже, дабы убедиться, что они надёжно заперты. Просто удивительно, насколько часто ворьё пыталось забраться в „Слепую Свинью“ и обчистить погреба. Склонных к алкоголизму и безнадёжно бедных обитателей Нового Квартала от попыток не удерживала даже репутация свирепых вышибал Хайнца. Это выглядело довольно жалко.
Он опустился в погреба, освещая тёмные закоулки между огромными бочками эля и винными стойками. Он мог поклясться, что слышал донёсшийся отсюда незнакомый звук бегущих шагов.
«Наверное, показалось», — подумал Хайнц.
Он постарел, стало слышаться всякое разное. Однако он всё равно дошёл и проверил потайную дверь, ведущую вниз в канализацию. При таком освещении сложно было утверждать наверняка, но она выглядела нетронутой. Вряд ли кто–либо пользовался ей с тех пор, как пару месяцев назад Хайнц и Феликс избавились от тех трупов и уберегли всех от скандала. Да, видимо он просто стареет.
Трактирщик развернулся и захромал к лестничному проёму. Больная нога нынче разыгралась, как обычно бывало к дождю. Хайнц мрачно усмехнулся, вспоминая, как получил эту старую боевую рану. Его придавил бретонский боевой конь в бою у ущелья Красного Орка. Чистый перелом. Он припомнил, как лежал там в окровавленной грязи и полагал случившееся всего лишь расплатой за то, что пронзил своей алебардой владельца коня. То были скверные времена, худшие из тех, что он видел за всё время службы солдатом. В тот день он многое узнал о боли. И всё же он был вынужден признать, что на протяжении его карьеры наёмника были не только плохие, но и хорошие времена.
Были случаи, когда Хайнц сомневался в правильности своего решения сменить вольную жизнь наёмного солдата на жизнь трактирщика. Ночами, вроде этой, он скучал по боевому товариществу своего бывшего подразделения, попойкам вокруг лагерного кострища, обмену байками и рассказам о примерах героизма.
Хайнц десять лет провёл алебардщиком. Сначала рядовым, а затем сержантом участвовал в доброй половине сражений по Империи. За время военного похода Императора Карла–Франца против восточных орочьих орд он дослужился до капитана. За время последней заварухи с бретонцами он награбил достаточно, чтобы приобрести „Слепую свинью“. Хайнц наконец уступил настояниям старой Лотты осесть и наладить их совместную жизнь. Его старые приятели смеялись, когда он и в самом деле женился на лагерной прислужнице. Они уверяли, что она сбежит со всеми его деньгами. Но вопреки этому они были блаженно счастливы вместе пять лет, пока старая Лотта не испортила всё, подхватив Изнуряющую Болезнь, и приказала долго жить. Он всё ещё скучал по ней. Он сомневался, а есть ли ещё что–либо удерживающее его теперь в Нульне. Вся его семья умерла. Лотты больше нет.
Добравшись до верха лестницы, Хайнцу показалось, что он снова слышит звук бегущих шагов. Определённо, внизу что–то двигалось.
Он было подумал позвать Готрека или кого другого из парней и поручить им выяснить, а затем в раздражении широко развёл свои огромные руки. Он действительно стареет, если уж позволил себе разозлиться на шум крыс, рыскающих по погребу. Хайнц представил, что могут сказать остальные, расскажи он им, что испугался спуститься туда сам. Они будут хохотать до упада.
Он вытащил из–за пояса толстую дубинку со свинчаткой и повернулся, чтобы спуститься вниз. Сейчас он был действительно встревожен. Обычно Хайнц никогда не вынимал оружие. Для этого он был слишком спокоен и сдержан. Нечто действительно его напугало.
Пробудились инстинкты старого вояки, не раз спасавшие его.
Хайнц до сих пор помнил ту ночь на границе с Кислевом, когда ужасное предчувствие не давало ему заснуть. Он встал с постели и пошёл сменить часового, но обнаружил его на посту мёртвым. Он едва успел поднять по тревоге лагерь, как напали омерзительные зверолюды. Сейчас в животе его возникло похожее ощущение. Хайнц в нерешительности стоял наверху лестницы.