И если Арийцу с некоторых пор было все равно, куда подевался наемник, то Бушлата это как раз теперь очень интересовало.
Через полчаса вернулись отъехавшие «быки» и привезли с собой невысокого мужчину, пытающегося скрыть свою полноту дорогим костюмом из английского темно-коричневого сукна.
— В чем дело, Николай? — возмущенно спросил вошедший в сопровождении трех верзил толстяк. В его голосе не было даже намека на страх. Он был лет на десять старше Бушлата, что давало определенные преимущества в разговоре.
— Кто такой Шатун? — игнорируя восклицание гостя, задал вопрос законник.
— Наемник. Одно время служил в Иностранном легионе, потом, получив французское гражданство, уволился и стал работать на себя. Участвовал в нескольких рискованных предприятиях и каждый раз умудрялся срубать солидный куш. Его уже год разыскивает Интерпол, но конкретно даже они не знают, кого же искать.
— Почему он вальнул Арийца? — спросил Бушлат, умалчивая, что он сам оплатил ликвидацию, правда, к тому времени уже мертвого Ашота.
— Не знаю, — пожал плечами Всезнайка. — Возможно, что-то изменилось в планах, и одна из сторон, не желая идти на уступки, прибегла к угрозе применить силу.
А дальше, как говорится, дело техники. Кто проворнее, тот и прав.
— Куда он мог податься?
— Да куда угодно. В Америку, в Африку, у него везде есть связи, люди с его опытом всегда в цене.
— Где же его искать? — Бушлат сложил пальцы в замок и сжал их так, что даже в дальнем углу был слышен костный хруст.
— Все зависит оттого, что же заставило Шатуна расторгнуть контракт с Ашотом, — деловито пробормотал старик. — Насколько я помню, обычно он не расторгал своих контрактов. Значит, семья. Он ведь не беспризорный подкидыш. В этом случае его дорога лежит в Россию, домой…
— Я нашел их, — в помещение ввалился Панцирь. — После небольшого задушевного разговора «петухи» сознались, что отвезли его в аэропорт. Так что тю-тю, наш беглец уже балдеет под елками, березами.
— Вряд ли, — покачал отрицательно головой Всезнайка. — Шатун — настоящий профи. После недавнего инцидента он должен вооружиться, а с оружием его на борт самолета не пропустят, значит, он будет добираться автостопом, чтобы не привлекать к себе внимания. Как бы то ни было, Шатун завернет в Берлин, там где-то в пригороде у него есть квартира. Ее он обязательно посетит. Это для Шатуна как ритуал на удачу.
— В этот раз от него фортуна отвернется, — усмехнулся Бушлат, потом перевел взгляд на племянника и строго спросил: — Как экипаж яхты, живой? — Ему очень не хотелось, чтобы племяш учинил бойню, тогда прощай, спокойная жизнь.
— Да что им будет, так, попинали немного и все, — наигранно безразлично пожал плечами Панцирь.
— Вот и хорошо, что живы, — на этот раз Бушлат улыбнулся доброжелательно. — Собирайся, с братвой придется ехать в Берлин.
Несмотря на мягкий, почти отеческий тон, отказаться от сделанного паханом предложения было никак нельзя.
Глава 4 Увидеть Париж и не умереть…
На яхте «Инцест» творился полный разгром, вся мебель, вещи и прочая утварь были разбросаны на полу. Там же валялись избитые и связанные незадачливые любовники.
У обоих были распухшие и перепачканные засохшей кровью лица. Окровавленный Рене скулил обезображенным беззубым ртом, а его приятель Максимилиан пытался протащить через ноги завязанные за спиной руки, тогда можно будет развязать путы. На помощь любимого дружка рассчитывать не приходилось.
Наконец, пыхтя и потея от напряжения, Максимилиан, собрав достаточно сил, упер согнутые ноги во вздутый живот и с трудом пропустил через них стянутые запястья рук.
Только после этого он сел на пол, тяжело дыша, и попытался перевести дух, совершенно не обращая внимания на скулящего рядом «любимого». Через несколько минут Максимилиан с трудом встал на дрожащих ногах и устало пробормотал: «Все, к черту, с пивом завязываю», — и, покачиваясь, направился в сторону камбуза. На небольшой корабельной кухоньке среди всеобщего беспорядка разыскал длинный разделочный нож и тут же рассек острым лезвием капроновые путы. Освободив руки, стал неловкими движениями разминать затекшие суставы.
Зажав в ладони пластиковую рукоятку ножа, он вернулся в кают-компанию и освободил от веревок Рене, который и не думал прекращать скулить. Подвывая, сразу же принялся тонкими пальцами ощупывать опухшее, изувеченное лицо.