– Ясно. Действительно такое может быть, – после некоторых размышлений согласился майор.
– У нас на аэродроме еще «Хеншели» были и «Юнкерсы», – слегка хвастливо приврал я, надо же держать марку.
– Ну, это понятно для чего, дивизия же истребительная. Но все равно не помню я полковника Суворова, – сказал Тонин.
– Фамилия моего отца не Суворов, – ответил я лениво.
– Так, подожди‑ка но ты же сам говорил что… Хотя, действительно не говорил, – вспомнив, признался майор.
– Тогда кто у тебя отец?
– Полковник, – чуть улыбнувшись, ответил я. Отвечать я не хотел категорически.
– Я помню что полковник. Фамилия какая?
– Не, не скажу. Он и так наверняка всех на уши поднял, так что не хочу чтобы меня в летную школу отправили, попаду в какой‑нибудь полк, и пристроюсь там. Покажу себя.
– А Суворов?
– Девичья фамилия бабушки.
На дальнейшие вопросы я стал отвечать односложно и после некоторых попыток разговорить меня, даже рявкнув в приказном порядке ничего он не добился, и так хватит ему информации для размышления.
Еще через полчаса, когда мы отдыхали, прибежали разведчики‑спасатели, таща на прицепе летчика.
– Немцы! Цепью идут. Лес прочесывают, – запаленно дыша, выкрикнул Иванов.
– Немедленно уходим, – крикнул майор, и обратился к летчику, который никак не мог отдышаться:
– Сто шестнадцатый ИАП?
– Да… товарищ… майор, – в три приема выдохнул лейтенант.
– Понятно. Это вы неподалеку от нас стояли. Я хорошо знаю вашего командира майора Пугачева.
– Я помню вас товарищ майор, вы неделю назад к нам на У‑2 прилетали.
– Вот и хорошо что помнишь. Давай в конец строя. Всем внимание. Собираем все силы, и бегом, бегом бежим на восток. Вперед, – скомандовал майор и возглавил нас, пустив вперед сперва разведку.
– Привет, я Сева Суворов, – поздоровался я с летехой.
– Лейтенант Курмышев, – слегка холодно представился он. Видимо никак не мог понять, почему я не представляюсь как положено.
Остальные летчики быстро просветили его насчет меня, не забыв упомянуть мои едкие комментарии в его адрес, в воздушном бою.
С лейтенантом мы быстро нашли общий язык, и дальнейший наш бег шел под жаркие споры, как надо, и как не надо было действовать. Немного позже я рассказал ему что стало со старшим лейтенантом Соломиным из его полка, что вызвало у него шок.
– Я ведь тоже в том бою был, мы тогда семерых потеряли. Эдик, он вторым звеном командовал, в третей эскадрилье, – со вздохом сказал лейтенант.
И через три часа под самый вечер мы вышли к небольшому польскому хутору, стоящему в глубине белорусского леса. Поселения нам встречались довольно часто, но мы обходили их, а вот одиночный хуторок заинтересовал майора, и он выслал разведку. Наши животы уже пели голодные рулады, так что мы встретили этот приказ с полным одобрением.
– И все‑таки, почему ты думаешь, что я смог бы сбить хотя бы один из мессеров, если бы вел бой на горизонталях? – опять запел привычную песню Курмышев.
– Все чисто товарищ майор. Немцев нет, – отрапортовался боец.
Тонин осмотрел в бинокль хутор, и спросил:
– А хозяева?
– Семеро их там. Старик с женой, трое сыновей, молодка и пасынок, – ответил боец.
– Поляки? – влез я в разговор.
– Вроде да. Я точно не слышал, но вроде по‑польски говорили, – кивнул мне парень.
– Поляки! – сказал я таким тоном, как будто это грязное ругательство.
Мои рассказы слышали все, так что некоторые кивнули понимающе. Однако Тонин посмотрев на меня, приказал:
– Идем на хутор, может припасами разживемся. Иванов, возьми несколько бойцов, осмотри, что творится с той стороны хутора. Остальные – за мной!
Благодаря тому, что майор отправил в хутор пару бойцов, которые успели познакомится с хозяевами, нас встречали с «хлебом и солью». Вернее без, но все равно с приятными улыбками и радостными глазами. Мне показалось все это каким‑то накладным, нарочитым, но ничего не сказал. Да и что я мог сказать, глядя как хозяева уже расставляют столы в великолепном яблочном саду, где вечерний воздух просто создавал мирок покоя и уюта.
Глядя, как дородная хозяйка с приятной улыбкой расстилает скатерти, а девушка уже носит яства в глиняных блюдах, я только морщился. Не нравилось мне тут и все. Заметив мою мину, майор молча показал кулак, выражая свое отношение к моему поведению. В отличие от остальных, которые кроме пары часовых уже стали садиться за столы, куда хозяин водрузил большую бутыль с самогоном где плавал перец, я, положив у одной из яблонь, где лежал старшина Середа, свой вещмешок, поправил кобуру и спросил у хозяев: