После налета город заволокло густое облако черного дыма и пыли. На километр поднялось оно из района, подвергшегося основному удару. Под развалинами зданий и в бомбоубежищах было погребено множество вражеских солдат и офицеров. Вышла из строя связь. Возникли пожары, с которыми некому было бороться. Уничтожены были многие склады с оружием, боеприпасами и продовольствием. Целые кварталы, которые за час до бомбардировки еще играли важную роль в общей оборонительной системе, превратились в прах и груды битого кирпича, перестали существовать. Моральное состояние войск гарнизона, о чем мы вскоре узнала из показаний пленных, было надломлено. Никакие эсэсовские отряды уже не могли выправить положение: страх перед советской авиацией был гораздо сильней. Такой мощи бомбардировочного удара, какой был нанесен по Кенигсбергу, никто не видел за всю войну. [385]
Одновременно с ударом по городу авиация привлеченных воздушных армий и флота произвела бомбежку кораблей и портов. В Пиллау скопилось до сотни различных судов. Десятки немецких кораблей были застигнуты в каналах и заливах.
Всеми силами ВВС руководил с КП фронта Главный маршал авиации А. А. Новиков.
К исходу 7 апреля в полосе наступления 11-й гвардейской армии был прорван второй оборонительный рубеж. Фланговые части армии вышли на южный берег реки Прегель, а в центре войска пробились к третьей оборонительной позиции. Были взяты 3 форта, 7 железобетонных убежищ, 5 дотов и много других укрепленных пунктов, 10 различных промышленных предприятий, большое количество кварталов в южной части города.
В общие усилия сражающихся войск авиация вкладывала немалую долю, и он, этот вклад, реализовался на земле. Поэтому в итогах каждого штурмового дня содержались и сведения о боевой деятельности авиации. Летчики, в сущности, принимали участие в боях за каждый форт, каждое укрепление, за каждую улицу и квартал. Описывая в своих воспоминаниях события дня 7 апреля, генерал К. Н. Галицкий свидетельствовал: «Большую помощь наступающим войскам фронта оказала авиация. За день боя она совершила около 5 тыс. самолето-вылетов, сбросила на оборону врага 1658 т бомб, уничтожила на аэродромах 44, в воздушных боях сбила 16 немецких самолетов»{22}.
Наша дивизия выполнила в этот день 234 боевых вылета. Мы сопроводили 354 Ил-2 (с попутной штурмовкой) и 63 Пе-2. Летали на разведку в район Земландского полуострова и косы Фришес-Нерунг. За день произвели 164 штурмовки.
Вечером 7 апреля на КП 11-й гвардейской армии прибыл Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Детально изучив обстановку, он принял решение основные усилия армии перенести на ее левый фланг и развивать наступление на Амалиенау — навстречу 43-й армии генерал-лейтенанта А. П. Белобородова. По его замыслу, таким образом можно было в короткое время отрезать гарнизон Кенигсберга от главных сил 4-й немецкой армии. Командующий фронтом приказал в течение ночи на 8 апреля продолжать форсирование реки Прегель, а [386] с утра нанести мощный удар по противнику и развивать наступление навстречу 43-й армии. Здесь же, на КП К. Н. Галицкого, он велел переключить большую часть сил авиации фронта на поддержку 11-й гвардейской. В связи с этим были уточнены задачи на 8 апреля.
* * *
8 апреля при активной поддержке авиации части 36-го гвардейского стрелкового корпуса генерала П. К. Кошевого форсировали реку Прегель. Переправившись на северный берег реки, командир корпуса доложил К. Н. Галицкому, что 16-я дивизия наступает на Растхоф для соединения с частями 43-й армии, 18-я дивизия продвигается на Амалиенау, а 84-я стрелковая находится во втором эшелоне и будет переправляться вслед за 18-й. В то же время в полосе наступления 16-го гвардейского стрелкового корпуса начала форсирование реки и 31-я стрелковая дивизия генерала И. Д. Бурмакова. На обеспечение этих соединений и была нацелена поддерживающая авиация.
Продвижение соединений происходило в напряженных боях, при ожесточенных контратаках противника. Тем не менее войска с севера и с юга неумолимо сближались. Было ясно, что кольцо вокруг Кенигсберга вот-вот сомкнется.
В середине дня поступило первое донесение, которого ждали и на КП армии, и в штабе фронта: в 14.00 на двух участках встретились части армий генералов К. Н. Галицкого и А. П. Белобородова. Гарнизон Кенигсберга с запада был отрезан от земландской группировки.
Действия авиации в этой обстановке должны были быть очень точными: замыкали кольцо две армии, да еще и в городской черте. Тут требовалась ювелирная работа, чтобы не ударить по своим же войскам.
Мы все еще ждали ответа на обращение к войскам гарнизона. Утром специальные самолеты сбросили над городом листовки с ним. Командование фронта призывало вражеских солдат капитулировать во избежание бессмысленного кровопролития. Ответа немцев не последовало.
Во второй половине дня 8 апреля бои в полосе 11-й гвардейской протекали более успешно. Гитлеровцы по-прежнему яростно сопротивлялись, но все же к вечеру чаще стали сдаваться в плен. Авиация продолжала оказывать [387] соединениям армии большую помощь. В своих воспоминаниях, на которые я уже ссылался, генерал К. Н. Галицкий, подробно описывая события каждого дня, с неизменным чувством благодарности рассказывает о боевой работе авиаторов и при этом приводит многочисленные эпизоды, имена и фамилии отличившихся летчиков. И в этом проявилась не только дань боевой дружбе, но и высокая оценка той огромной роли, которую авиация сыграла в ходе одной из самых сложных и значительных операций завершающего этапа войны.
Если левый фланг 11-й гвардейской армии 8 апреля действовал весьма успешно, то в полосе 8-го гвардейского корпуса в этот день произошла задержка. Была проведена мощная артиллерийская и авиационная подготовка. Только после этого и при активной поддержке авиации к исходу дня части 8-го стрелкового прорвали третью оборонительную позицию на правом фланге армии и ворвались на юго-восточную окраину Кенигсберга.
Должен отметить, что 7 и 8 апреля заметно возросла активность вражеских истребителей. Это отмечалось в боевых донесениях многих наших групп. Пришлось увеличивать группы истребителей сопровождения для штурмовиков, посылать их в районы целей. Само собой разумеется, что при этом, несмотря на повысившуюся активность гитлеровцев, каким-либо образом существенно повлиять на общую ситуацию в воздухе они, конечно, уже не могли.
День 8 апреля клонился к исходу. До наступления темноты оставалось около получаса. В это время суток начинался налет нашей дальней авиации на резервы противника, расположенные западнее Кенигсберга. И вдруг на исходе летного дня в воздухе возникла напряженная ситуация.
Дело в том, что первые бомбардировщики 18-й воздушной армии появились в небе, когда было еще сравнительно светло — особенно от 4 тысяч метров и выше. В течение получаса в таких условиях свободно могли действовать вражеские истребители. Наши дальние бомбардировщики, судя по всему, вышли на цели несколько раньше, чем следовало бы. А может быть, командование дальней авиацией склонно было преуменьшать опасность потому, что накануне днем бомбардировщики успешно действовали над Кенигсбергом без каких-либо помех со стороны истребителей противника. Но тогда их работу обеспечивало более двухсот наших истребителей, что и [388] создало самую возможность использовать бомбардировщики в дневное время. Вечером же 8 апреля наших истребителей в воздухе уже не было, и экипажи дальних бомбардировщиков сообщили, что они подвергаются атакам со стороны вражеских истребителей.
Именно в этот момент раздался звонок из штаба воздушной армии, и командующий приказал мне немедленно поднять полк на самолетах Як-3 и обеспечить действия дальней авиации.
На земле уже были сумерки. В небе, на высотах 3–4 тысячи метров, было еще светло, но это ненадолго. Возвращаться полку так или иначе придется в полной темноте. Опыта ночных полетов и посадок у наших летчиков нет, ночного старта тоже. Большинство летчиков приземлиться в темноте не смогут.
В принципе, необходимость работать ночью у нас уже однажды возникала. Но, во-первых, это можно считать исключением в нашей практике (я сейчас говорю о наших ночных полетах в районе Каунаса в период подготовки к вступлению в Восточную Пруссию в сорок четвертом году), а во-вторых, тогда мы имели какую-то возможность подготовиться и использовать для этой работы только самых лучших летчиков. Здесь же речь шла о том, чтобы немедленно поднять целый полк.