Немецкие истребители ходили мелкими группами, вступить в борьбу с нашими не решались, но пытались подбираться к «горбатым» после того, как те, ударив по цели, уходили от нее. Об этой тактике противника я предупреждал каждую нашу группу.
В течение нескольких часов интенсивных действий над заливом мы нанесли противнику такой урон, что вынудили его прекратить переправу. Не замечалось его скоплений и в местах погрузки.
Но на этом выполнение нашей задачи не завершалось. В середине дня я получил по радио приказ командующего перебазироваться километров на пять-шесть севернее мыса. Там неподалеку находился один из последних плацдармов противника, и теперь он оттуда пытался наладить переправу через залив.
Наши летчики от успешных действий в первой половине дня вошли в такой азарт, что очень эффективно действовали и над новым районом. Из 311 боевых вылетов, которые они совершили в этот день, 238 пришлось на штурмовки — небывалое количество! Громили не только плавсредства в заливе, но и наземные цели. Было уничтожено 5 барж с боеприпасами и другими грузами, много лодок и плотов, 68 автомашин. По самым скромным подсчетам, гитлеровцы потеряли 500 солдат и офицеров, хотя я уверен, что их было гораздо больше: мы не могли подсчитать десятки и сотни фашистов, которые ныряли — и не по одному разу — в ледяную воду. Не сомневаюсь, что многие из них не вынырнули... Кроме этого, летчики дивизии сопроводили 26 марта 252 штурмовика и 65 бомбардировщиков. [370]
На следующий день мы продолжали выполнять те же задачи. Основное наше внимание по-прежнему было приковано к заливу Фришес-Хафф. Противник возобновил переправу с южного плацдарма, и нам срочно пришлось перебазироваться на прежнее место — на знакомый мыс. С утра продолжалась работа, которую мы начали накануне. Разница заключалась лишь в том, что теперь немецких истребителей над заливом не было вообще, а плавсредств стало больше, чем накануне. Несмотря на большие потери, фашисты продолжали искать здесь шанс на спасение, поскольку на плацдарме — это им уже было ясно! — ни одного такого шанса на это у них не оставалось.
Во второй половине дня заметно ухудшилась погода. Тем не менее мы успели выполнить 162 боевых вылета на штурмовки, уничтожили 8 барж, 14 лодок, 1 катер, 29 автомашин и около 400 гитлеровцев. Кроме этого, было сопровождено 258 «ильюшиных» и 55 «Петляковых», 26 раз проводилась воздушная разведка.
Вечер выдался совершенно ненастным, и с разрешения командующего мы убыли в штаб дивизии.
В последующие дни враг прилагал невероятные усилия к тому, чтобы продержаться еще некоторое время и эвакуировать морем остатки хейльсбергской группировки, но нарастающие удары наших соединений сорвали эти планы. 29 марта здесь все было кончено. За полмесяца боев (с 13 по 29 марта) гитлеровцы потеряли 88 тысяч убитыми, свыше 50 тысяч пленными. Войсками фронта было захвачено 128 самолетов, 605 танков и самоходных орудий, свыше 3500 полевых орудий, 1440 минометов, 6447 пулеметов, 568 бронетранспортеров, 247 радиостанций, 232 паровоза, 7673 железнодорожных вагона, много складов с боеприпасами, вооружением, продовольствием и другим имуществом.
В успех этой операции большой вклад внесла авиация. Во второй половине марта соединения 1-й и 3-й воздушных армий совершили свыше 20 тысяч самолето-вылетов. В отдельные дни (например, 25, 26 и 27 марта) их осуществлялось по 5 тысяч и более.
Ликвидация большой группировки войск противника юго-западнее Кенигсберга была отмечена в приказе Верховного Главнокомандующего. В числе отличившихся соединений 240-я истребительная авиадивизия получила еще одну благодарность. [371]
К концу марта штаб нашей дивизии подвел общие итоги боевой работы за месяц.
Всего был произведен 2671 боевой вылет, в том числе на сопровождение Ил-2–1078, бомбардировщиков — 725. На штурмовку морских и наземных целей наши летчики сделали 355 вылетов. Остальные действия приходились, главным образом, на воздушную разведку и сопровождение воздушных разведчиков. За месяц пилоты провели 21 воздушный бой и сбили 16 самолетов противника. Любопытно, что при этом с нашей стороны в боях участвовала 81 машина (Як-3 и Як-9), а со стороны врага — 151 («мессершмитты» и «фокке-вульфы»). Значит, при безраздельном господстве нашей авиации бои мы вели все-таки в численном меньшинстве. Этот цифровой парадокс — следствие все той же устаревшей тактики сопровождения, о которой уже говорилось раньше. Конечно же, наши летчики в массе были зрелыми мастерами воздушного боя, а у немцев хороших летчиков уже было меньше; конечно же, противник — особенно в воздухе — давно был деморализован, сломлен и лишен каких бы то ни было перспектив; конечно, общая обстановка на фронтах с каждым днем все более и более ощутимо приближала окончательную развязку — всего этого нельзя не учитывать. Но тем не менее, а может быть, именно поэтому удивительным парадоксом выглядит тот факт, что за месяц с небольшим до победы мы часто вели воздушные бои в численном меньшинстве!
За истекший месяц мы потеряли 6 самолетов, причем только один летчик был сбит в воздушном бою. Остальные потери мы понесли от зенитного огня, работая со штурмовиками на малых высотах и во время штурмовок. Среди полков дивизии лучших результатов в марте добился 86-й гвардейский.
На фоне общей напряженной деятельности инженерно-технического состава в тот период выделялась работа инженеров, техников и механиков 900-го полка. Он имел сильно изношенную материальную часть. На некоторых самолетах уже сменили по 5–6 двигателей. Все машины имели большой налет, много раз ремонтировались, неоднократно были повреждены в воздушных боях и зенитным огнем. Между тем считанные дни оставались до штурма Кенигсберга. Перед инженерно-техническим составом части была поставлена задача к штурму полностью восстановить материальную часть. И она была выполнена в ходе непрерывной трехсуточной работы. [372]
Во второй половине марта в один из нелетных дней в армии провели армейскую летно-тактическую конференцию. Предварительно мы провели конференцию в дивизии. В штаб армии от нашей дивизии были приглашены лучшие асы-охотники. Выступали командиры эскадрилий Алексей Николаевич Деркач и Петр Калинкович Лобас. Подводя итоги конференции, командующий воздушной армией генерал Т. Т. Хрюкин отметил содержательные выступления наших летчиков.
На аэродроме Растенбург была организована выставка боевых самолетов 1-й воздушной, на которых после сильных повреждений летчики благодаря личному мастерству сумели вернуться на свои аэродромы. Среди этих машин был и обгоревший, черный «як» старшего лейтенанта Д. П. Моцакова. Этот самолет с большими камнями, врезавшимися в плоскости, привлекал всеобщее внимание видавших виды боевых летчиков.
Накануне
В конце марта, после ликвидации крупной хейльсбергской группировки, войска фронта начали готовиться к штурму Кенигсберга. Его гарнизон вместе с кадровыми дивизиями, формированиями фольксштурма и группой войск на Земландском полуострове насчитывал до 130 тысяч человек, до 4 тысяч орудий и минометов, 108 танков и штурмовых орудий. На аэродромах Земландского полуострова базировалось до 170 самолетов.
Предстоящий штурм города являлся чрезвычайно сложной задачей. Кенигсберг был идеально подготовлен к обороне. Все здесь рассчитывалось на длительное сопротивление в условиях полной изоляции. За всю войну — об этом можно говорить с полной уверенностью — наши войска не встречали таких укреплений, какие были возведены вокруг города и в его черте.
Местность на подступах к крепости представляла собой равнину с небольшими пологими возвышенностями.
Значительным препятствием была река Прегель. До центра города она течет двумя рукавами, ширина их от 60 до 100 метров, глубина 9–20 метров. Здания вдоль набережных позволяли создать укрепленные полосы.
Основу системы обороны города составляли три позиции. Первая — протяженностью 50 километров — проходила в 6–8 километрах от центра и включала 2–3, а [373] местами и больше траншей, связанных между собой ходами сообщения. На первой позиции было 15 старых и новых фортов. На внешней полосе обороны — более 300 прочных убежищ и других оборонительных сооружений{18}. Первая позиция имела противотанковый ров шириной 6–8 метров, эскарпы и надолбы. Протяженность рвов была более 50, эскарпов — до 10 километров. Повсюду были проволочные заграждения и минные поля.