Точно. Не время погружаться в мысли.
На мгновение зажмурившись, Гарри потряс головой. Наверное, было странно, что он вообще сейчас думал о… в принципе думал, особенно когда инстинкты подсказывали снова поцеловать Гермиону, крепче прижать ее к себе, отыскивая застежку на платье, — но нет. Нет.
Он распахнул глаза: Гермиона все еще стояла в кольце его рук, но уже смотрела на него гораздо более осмысленно, закусив губу и явно включив мозг.
— Что мы…
«Что мы делаем», точно. Именно это и нужно было спрашивать.
— Ты не хотела думать, — напомнил Гарри, буквально чувствуя, как леденеет в жилах кровь.
— Не хотела, — слабым голосом проговорила Гермиона, не отводя от него взгляда. — Иногда это проблематично. Привычка, знаешь ли. Мозги не отключаются.
И… вот оно. Тупик.
— Ты портишь момент, — понизив голос, произнес Гарри.
Гермиона подняла брови, а затем, видимо, уловив его мысль, передернула плечами и сказала:
— Не я начала, — и тут же добавила: — И вообще, не похоже, чтобы этот «момент» должен был случиться, да?
Точно, тупик.
Гарри инстинктивно отвел взгляд.
— Не должен был. — Пауза. — Я… мне не нужно было позволять себе… что-либо. Извини.
— Гарри…
— Не то чтобы я не хотел, правда…
— Гарри.
Он пожал плечами. Лучше быть честным, верно? Встретившись с ней взглядом, Гарри уверенно произнес:
— Хотел, но не мог позволить себе.
Гермиона облизала губы (нарочно она это делает, что ли?..):
— Почему?
Помедлив, Гарри хмыкнул.
— Как тебе сказать… — ему вдруг стало смешно. — Может быть, потому, что ты встречалась с Роном? Или, что важнее, была моей лучшей подругой?
«Была», в прошедшем времени.
— Была, — откликнулась Гермиона — конечно, она не могла не обратить на это внимания. — Была?
«Ну, вряд ли мы снова вернемся к той дружбе, верно? Не после того, что только что произошло, или, точнее, не произошло», — вертелось у Гарри на языке, но он только мотнул головой.
— Ничто не мешает и дальше, знаешь ли, считать друг друга лучшими друзьями, — вдруг произнесла Гермиона.
Что?
— Что? — повторил он вслух. Она же не могла действительно иметь это в виду — не после сегодняшнего, нет. Будет очень, очень неловко. Друзья не смываются с вечеринки вот так. Не целуются во время танца на свадьбе, пусть даже и чужой. Друзья не расстаются на три года из-за того, что один из них не может толком осмыслить свои чувства.
А уж горящая внутри черная бездна, требующая не отпускать, не отпускать никогда и ни для кого, — точно не то, что позволяет оставаться друзьями.
Гермиона на мгновение нахмурилась, а потом уточнила:
— Ну, если не думаешь. Можно… можно не думать что угодно.
Смысл этой фразы ускользал от него, но…
Но если и правда не думать…
Гарри осторожно поднял руку. Дотронулся до ямочки на подбородке Гермионы, легонько провел рукой по ее щеке. Можно?
Она на мгновение прикрыла глаза, подавшись вперед, и чуть вздернула голову, приоткрывая губы.
И этого было, похоже, достаточно.
Гермиона чуть вздрогнула, когда он поцеловал ее, и крепче обвила руками его шею — Гарри уже и забыл, что они все это время стояли практически в обнимку. Сердце бешено заколотилось — она улыбнулась ему в губы, и Гарри почувствовал, что теряет голову от понимания, что в этот раз им ничего не помешает.
Казалось, что все вокруг горело, но кожа Гермионы была прохладной — и гладкой и нежной. Прижавшись губами к впадинке у горла, Гарри осторожно нашарил рукой язычок молнии на платье и потянул вниз. Гермиона на мгновение отстранилась, выпутываясь из мягкой ткани, и чуть дрожащими руками потянулась к пуговицам на его рубашке.
Столкнувшись с ним взглядом, Гермиона выдохнула, явно покраснев, и Гарри буквально почувствовал, как по всему телу прокатываются волны теплой сладости. Он надеялся, что она всегда будет такой — такой… свободной, доверчивой, улыбающейся одновременно со смущением и вызовом…
Он сделает что угодно, чтобы она всегда была такой. Такой счастливой.
Что угодно, чтобы она была счастливой с ним.
*
Она отчетливо чувствовала горечь.
То, с какой осторожностью Гарри стягивал с нее платье, каким взглядом смотрел на нее, прогоняло все возможные мысли, но Гермиона все равно чувствовала какую-то горечь. И одновременно безумное счастливое торжество внутри — как будто она вдруг осознала, что вот-вот исполнится ее заветная мечта.
По коже пробежали мурашки, когда Гарри принялся целовать ее в шею, спускаясь все ниже. Матрас на кровати оказался слишком мягким, и Гермиона проваливалась вниз, в бесконечность, плавясь на простынях. Гарри прошептал что-то, заглядывая ей в глаза, — Гермиона уловила только нечто похожее на «невероятно красивая», но сейчас это было неважно. Ничего не было важно. Не существовало ни кровати, ни валявшейся в стороне смятой подушки, — они просто парили вне пространства. Не было стучащих на комоде часов, пропал шум с улицы, растворилось в небытие все вокруг. Был только Гарри, повсюду только Гарри.
Сердце на мгновение замерло, когда он отстранился, и Гермиона перехватила его руку. Гарри слабо улыбнулся и… взмахнул волшебной палочкой? «Акцио»? Она не могла ни о чем думать, но все же, прищурившись, разглядела упавшую на кровать упаковку презервативов и слабо хихикнула. Хорошо, что они волшебники.
Гарри притянул ее себе на грудь, позволяя зарыться пальцами в свои волосы, и отчаянно смял ее губы, будто тоже чувствовал то самое что-то, чего она опасалась. Все короткие беспорядочные не то стоны, не то шепотки Гермионы пропали, растворились в этом безумном поцелуе. Она почувствовала скользящие по телу пальцы, ласкающие и одновременно сминающие кожу, — и вздрогнула от ощущения близости, от охватившего ее безумного жара. Воздух казался раскаленным, его не хватало, вокруг было слишком много… слишком много Гарри. Они словно слились в одно целое, оказались скованы обжигающей бесконечной цепью — кожа к коже. Мир полыхал красками, проникающими даже под закрытые веки, и сворачивался, растворяясь, собираясь в безумные кольца и прожигая насквозь, пока наконец не разорвался на мелкие пестрые клочки.
Сердце стучало в ушах, и Гермиона не была уверена, услышала ли она, или ей только показался протяжный полувыдох-полустон: «Гермио-она…» Гарри отодвинулся в сторону, и она свернулась у него под боком, чувствуя его рваное теплое дыхание на своей шее. В его руках было спокойно и надежно, и Гермиона закрыла глаза.
Что-то нужно было сделать… сказать?
— Не уходи, — пробормотала она в пустоту, и Гарри снова прижался губами к ее шее.
Не уходи.
*
Тогда
Проворочавшись полночи и так и не отдохнув, Гермиона застала рассвет на крыльце Норы. Наверное, это было глупо и… очень предсказуемо, что ли. Шаблонно: первые лучи солнца, чашка чая, чужая огромная куртка — и куча всякой ерунды в голове. В основном, о Гарри и Роне.
Но ведь она могла позволить себе мыслить стереотипно, верно?
И когда скрипнула дверь и на крыльце объявился Гарри, Гермиона и виду не подала, что это странно. Заметив, что она обернулась и смотрит на него, Гарри кивнул.
— Увидел свет, — пояснил он, прислонившись плечом к дверном косяку.
— Буквально или метафорически?
— Что?
Гермиона мотнула головой:
— А, не обращай внимания.
Повисла тишина, и Гермиона снова уставилась в пустоту. Вдали висела тонкая дужка поднимающегося солнца, бледно-золотистого и еще не режущего глаза, и в его сторону медленно плыло воздушное облако.
— Почему ты поцеловал меня? — без единой эмоции на лице проговорила Гермиона.
— Не спится?.. — одновременно с ней спросил Гарри и осекся. Неловко сел рядом и тоже устремил свой взгляд на горизонт — Гермиона заметила, как он прищурился. — Потому что Джинни так сказала? — предположил он, отвечая на вопрос.