— Всегда, всегда будет что-то… темное. Снова и снова. А мы, — короткий смешок, — еще с предыдущим не разобрались.
— Обычно тебя со сна не тянет на философствования, — произнесла Гермиона, чтобы только не молчать.
— Обычно я просыпаюсь, чтобы что-нибудь делать, — отозвался Гарри бесцветным голосом. Гермиона прищурилась — у нее было ощущение, будто в нем что-то гасло, умирало прямо на глазах. — Чтобы бороться за что-то. А сейчас… сейчас — только чтобы не замерзнуть и не умереть с голоду.
У нее в горле встал комок.
— Хочешь сказать, нам больше не за что бороться? — произнесла Гермиона, вскидывая подбородок и скрещивая руки на груди. — Вообще не за что?
Она понимала, что эта попытка спровоцировать его была совершенно неудачной, но ничего получше в голову не пришло. Гарри периодически впадал в какой-то совершенно странный… не то пессимизм, не то просто равнодушие, но обычно отмалчивался и относительно быстро приходил в норму. А теперь…
Гарри мотнул головой.
— Наверное, есть. Не может быть, чтобы не было. Просто иногда… я забываю об этом.
Гермиона закусила губу. Нужно было срочно выдергивать его из чертовой унылой безнадежности, пока она не превратилась в совершеннейшее отчаяние.
— Иногда мне кажется, — продолжил Гарри, понижая голос до шепота и не отрывая взгляда от чего-то в пустоте, — что нам стоит остаться здесь. Навсегда. Мы… мы же еще молоды. Можно жить так годами и ничего не делать. Ничего не терять и не приобретать. Просто… существовать.
— Безо всего? — спросила Гермиона.
— Ну, у нас есть все, что нужно.
— А как же… — она растерялась, понимая, что еще чуть-чуть — и ее тоже накроет с головой этой волной бессмысленности. — А как же, м-м-м, учеба, работа? — Это было первым, что пришло в голову. Гермиона чуть не рассмеялась от собственной глупости. Какая, ей-Мерлин, учеба и работа? — Дом? — В голове лихорадочно стучали мысли. — Друзья? Семья? — Она знала, что давит на больное, но не видела другого выхода.
Гарри невесело рассмеялся — хрипло, с надрывом, так, что ей стало страшно.
— Вот он, дом, — он повел рукой и ткнул пальцем в кровать. — Вот ты, друг и семья. С остальным натяжка вышла, но оно и не слишком нужно.
— Да как оно может быть не нужным? — она закрыла глаза, глубоко вдыхая и виня себя за то, что не может упрекнуть его хотя бы в неискренности. Он был убийственно честен — и убийственно прав. Все остальное постепенно переставало быть необходимым. — Еще скажи, что и ты не нужен!
— Не нужен, — кивнул Гарри. — Я мог бы принести пользу, только если бы вышел из тени. Сразился с Пожирателями, с Волдемортом… несмотря на явную бессмысленность этого действа. А пока я болтаюсь тут — я никому не нужен.
Ей он был нужен, но это явно не могло считаться аргументом. Гермиона прикусила губу, ненавидя себя за неспособность развеять вот это. Что-то ведь можно было сделать… хоть что-то.
Идея была только одна, и глупая…
— Что думаешь? — глаза у Гарри были воспаленными. — Мы ведь правда можем остаться.
… Совершенно глупая.
Заткнув вопящий голос здравого смысла, Гермиона качнулась вперед и крепко прижалась губами к губам Гарри.
========== Глава №2 ==========
Ничего не говори,
Просто сядь рядом.
Ничего не говори,
Просто побудь со мной.
Paloma Faith — Just Be
Сейчас
Когда Гарри проснулся, в комнате было темно и душно. Под пледом он чувствовал себя, как в коконе, нагревшимся и лишенным возможности двигаться. Во рту пересохло, ощущался какой-то горьковатый привкус, и Гарри пошарил рукой справа, прежде чем вспомнил, где именно находится.
Он вернулся. Он снова был в Лондоне.
И более того, сейчас где-то рядом, по идее, должна была быть Гермиона.
Он заворочался, отбрасывая плед, и сел. Внутри головы неприятно кольнуло, и он потер лоб, привычно проводя пальцами по шраму — так, на всякий случай. Зигзагообразная полоска все еще была довольно ощутимой, и иногда Гарри даже казалось, что она начинает кровить; но это, конечно, все было бредом.
— Гер… Гермиона? — позвал он, облизнув губы, и сощурился. Очков на нем не было, да и увидеть что-то в темноте было весьма проблематично…
Стоп, а почему в темноте?
— Гермиона?
От противоположной стены раздался шорох и тихое «Ох!».
— Гарри?
Проведя рукой по стене, он нащупал провод от ночника, включил свет и тут же почувствовал облегчение, как будто всерьез опасался не увидеть ее.
Гермиона полусидела в кресле и поправляла растрепавшиеся со сна волосы. Выглядела она при этом странно домашней и не менее странно лишней в деловой атмосфере гостиничного номера класса люкс.
Его будто полоснуло этой дурацкой мыслью, и Гарри потряс головой. Гермиона просто не могла стать неуместной в его жизни — он ни за что такого не допустит.
— Привет, — пробормотал он, спустил ноги с дивана и потянулся. — Я что, уснул, да? — Мышцы слегка побаливали от сна в неудобной позе, и Гарри покачал головой, разминая шею, а вспомнив, что они смотрели фильм, добавил: — Прости. Сколько сейчас?.. — Он бросил взгляд в окно. Было еще светло, но в небе нависали хмурые тучи.
— Половина шестого, — чуть улыбнувшись и став при этом такой родной и милой, ответила Гермиона. — Ты вырубился на самом-самом моменте!
Гарри поднял руки, и она хмыкнула, тут же становясь серьезной.
— Куда… э-э-э… что будем делать? — неуверенно задала она вопрос с таким видом, будто и не ждала ответа. Гарри пожал плечами.
— Пойдем погуляем? Просто… походим по Лондону. Я же тут сто лет не был… — он прикусил губу, надеясь, что Гермиона не станет сейчас поднимать эту тему. Он еще не мог… не мог говорить. Пока еще нет.
Под ее внимательным взглядом Гарри стало неуютно. Он скрывал от нее кое-что — снова скрывал, — и она это чувствовала. И… обижалась? Гарри постарался изобразить что-то вроде виноватой улыбки, поспешно придумывая, куда бы они могли сходить и о чем поговорить.
Гермиона кивнула, но еще несколько секунд вглядывалась в его лицо.
— Ладно, — наконец сказала она, поднимаясь на ноги. — Дождь уже закончился, так что и правда можно погулять. Только… подождешь минутку? Я аппарирую к себе — переоденусь, а то выгляжу, как…
— Хорошо выглядишь, — возразил Гарри, ничуть не кривя душой. У нее, конечно, был измотанный вид, на лбу залегли напряженные складки, а глазам не доставало… света — того необъятного света, что горел в них раньше, но это не мешало ей выглядеть действительно хорошо. Повзрослевшей и гораздо более женственной в этом простом, но идущем ей платье. Правда, последнюю мысль озвучивать не стоило; Гарри казалось, что она не воспримет подобные слова как комплимент. Вместо этого он заключил: — Так что не нужно переодеваться, пошли.
Глупо, возможно, но он немного боялся, что что-то заставит ее задержаться, а то и вовсе не вернуться.
С сомнением оглядев себя, Гермиона оправила платье и спросила:
— Так куда?
— М-м-м… не знаю, ничего в голову не приходит, — со смешком признался Гарри. — Давай просто выйдем и… а там, может, решим.
Он буквально видел, как у Гермионы в голове проскальзывает что-то вроде “Как решим, если не станем обсуждать?”, но говорить она ничего не стала. Наверное, для нее тоже важнее не то, что или где делать, а с кем, пришла вдруг неожиданная в своей очевидности мысль. Сердце защемило, и Гарри почему-то захотелось крепко прижать ее к себе и желательно не опускать вообще.
*
Тогда
Гермиона сидела в углу, рассеянным взглядом уставившись в тысячу раз перечитанный справочник по защитным чарам и только иногда, гораздо реже положенного, переворачивая страницы. На лице ее читались не то тоска, не то откровенное отчаяние, и в последнее время это выражение появлялось гораздо чаще, чем раньше. Гарри было физически больно снова видеть его и осознавать свою бесполезность. С чувствами других людей, их душевным комфортом и успокоением он определенно ничего поделать не мог. Это Гермиона умела приводить друзей в неплохое расположение духа… а с собой порой справиться была не в силах.