Никто не открывает еще несколько секунд, а затем и минуту. К этому времени Гвен попробовала позвонить в дверь уже раз двадцать, а после постучать в нее. И хотя попытки не дали результата, она никак не сдавалась. Я настороженно смотрю то на нее, то на дверь, которая вот-вот должна открыться. Я не был здесь очень давно. Помнится, в последний раз заглядывал в это местечко перед тем, как отправиться на работу, чтобы лишний часок провести с моей Гвендолин. Но моим планам не суждено было сбыться, поскольку встретила меня Джасвиндер, которая запретила мне более посещать их семью.
― Никто не открывает… ― нервно произнесла она.
― Вижу, тебя здесь не ждут.
Гвендолин роняет свой взгляд на пол и садится на корточки, облокотившись спиной об стену, и спрятав ангельское личико в ладони. Я подхожу к двери и пытаюсь заметить окно для ввода пароля, которым пользовалась ее семья много лет назад. Но его уже нет. Жаль. Пароль я знал наизусть.
― Где живет Джасвиндер? ― интересуюсь я.
Немного поразмыслив, Гвен встает в полный рост, приподняв плечо, и слегка нахмурив брови. Я отхожу от двери и вызываю лифт, зная, что находиться здесь бессмысленно. Также бессмысленно, как и ждать чудес от жизни.
― Но ведь я не говорила тебе о ней, ― тихо произносит Гвендолин.
И в этот момент я понимаю, что подставил самого же себя. Искать оправдание глупо, поскольку няни не очень-то распространены в наше время. По крайней мере, для возраста Гвендолин. Ее родители наняли няню для того, чтобы она не чувствовала себя столь одинокой без внимания брата. Они рассчитывали на то, что Льюис предпочтет остаться в родной фракции, но он выбрал Бесстрашие. И я рад, что он принял такое решение, хотя даже не представляя, чем это обернется для него. Новая жизнь, новая семья, друзья. Все это подарил ему один лишь выбор. Но Гвендолин от этого легче не стало. Ее родители, возможно, забывали как она выглядит, несмотря на то, что у младенцев очень много общего. Но я убежден, что узнал бы ее среди тысячи детей, кричащих, как сука во время родов. Я, несомненно, узнал бы ее. И сейчас мне остается лишь сказать ей всю правду, но двери лифта открываются, и я должен покинуть ее общество. Сейчас она находится в полной безопасности. Куда-то идти ― ее право. Не факт, что соседей обрадует ее ночной визит, поэтому единственным выходом остается для нее ― это остаться у двери. Быть может, ее уже ищут и скоро вернутся сюда.
― Говорила, ― лгу я, рассчитывая на ее наивность, ― ты просто не помнишь.
Немного подождав, добавляю:
― Удачи, ― и захожу в лифт.
Пара секунд и в меня что-то влетает. Двери лифта закрываются. Гвен. Как же ее поведение надоело мне. Девочка вцепилась в меня, как в спасательный круг посередине бассейна, и уткнулась своим лицом в мой живот. Думаю, она почувствовала ту самую связь, которую чувствую я и сейчас. Но эта связь доставляет слишком много проблем, особенно сейчас, поэтому я резко отстраняю ее от себя и сердито пилю ее нежный взгляд своим.
― Какого черта ты здесь? ― толкаю ее к стене лифта. ― Зачем ты ушла от квартиры? ― я не в силах сдержаться от переизбытка острых ощущений, которые адресовала мне страсть к Гвендолин, поэтому начинаю кричать. ― Дура, тебя могли найти там!
Я вижу, как ее глаза наполняются слезами, а это меня еще больше злит.
― Что тебе вообще нужно от меня, а?! Я выполнил условия и отвез тебя домой, а теперь отвали!
Пара секунд, и девочка вся в слезах. По выражению ее лица я замечаю, что она не ожидала такого поворота. Глубоко вздохнув, я закрываю глаза и протираю лицо влажными от пота руками. Детей совсем не трудно напугать, однако. Неожиданно, она снова подбегает и обхватывает меня руками, а затем прижимается. Пожалуй, я не стану разглашать свои мысли и чувства. Обойдемся без подробностей на этот раз.
Двери лифта открываются и я, облегченно вздохнув, вылетаю из лифта, скинув с себя эту прилипалу. Выйдя на свежий воздух, я стараюсь отогнать от себя навязчивые мысли об этой девочке, ибо мысли эти пугают меня не на шутку.
На улице очень темно и прохладно. Но я сух, в отличие от Гвендолин. Представляю, каково ей сейчас. На улицах тихо, а единственный источник света ― это яркая луна и уличные фонари. Услышав, что Гвен подошла ко мне, я молча направился в свою старую квартиру. Разумеется, она пошла за мной. Неужели я посмел пропустить мысль, что Гвендолин останется у входа в это высотное здание? Но я иду слишком быстро. Настолько быстро, что она сильно отстает. Меня это, на удивление, радует. Своего рода я получаю удовольствие, наслаждаясь ее дискомфортным мученьем, хотя вовсе не желаю ей зла. Но сегодняшняя ночь выдается очень тяжкой, так что за хорошее настроение я не ручаюсь.
― Подожди меня, Эрик! ― кричит она, догоняя.
Я останавливаюсь и озабоченно смотрю на нее. Сейчас она выглядит очень усталой, обеспокоенной и бледной от холода. Гвендолин нежно берет меня за кисть руки, и я чувствую ее ледяную кожу. Моя рука, в отличие от ее руки, не так уж холодна. Пусть погреется. Я сжимаю поднятую кисть ее руки, и мы идем дальше.
========== VI. Eric ==========
Мы молча брели по хорошо знакомой мне улице, насыщенной темнотой и еле доносившимися возгласами Бесстрашных. Эти возгласы живо напоминают мне возгласы детства, которые долетали до меня от моих ровесников, играющих друг с другом. Мне было не с кем играть, пока в моей жизни не появился человек, нуждающийся в общении. Этим же мог похвастаться я. Мы нашли друг друга, и я благодарен Вселенной за то, что спасла меня от невероятно скучного детства, подарив мне великолепного друга. Этот друг насытил часть моей жизни ярким светом и обрек меня на самую настоящую, счастливую жизнь. Но ниточка оборвалась, оставив после себя разгорающийся лучик света, который еле плетется за мной.
***
― А сейчас о правилах, ― начинаю я, когда мы поднялись на мой этаж и остановились у входа в квартиру, вид которой так и пахнет ностальгией, вызывая во мне теплые, но в тоже время терзающие мое сердце, воспоминания.
― Что за правила? ― спрашивает она.
― Не мусорить, не трогать мои вещи без моего разрешения, и самое главное ― не доставать меня. Иначе будешь спать за дверью. Все понятно? ― насторожил ее я перед тем, как пустить в свои райские покои.
Гвендолин, промолчав несколько секунд, закивала, и я отпер дверь. Открывать я ее побоялся, ибо не хотелось мне моментом захлебнуться от одного лишь вида гостиной. В последний раз я навещал свой дом, скажем, около пяти лет назад. В те годы я был привязан к банальным развлечениям, диким страстям и мерзкой агрессии, которая доставляла мне весьма тонкое удовольствие. Один лишь крик спутницы моей молодости, и я моментально лишался контроля. Я был готов на кровавую смерть, лишь бы слышать ее стоны, наблюдать за ее движениями и наслаждаться ею. Да, многое мы пережили вместе, но невероятно спонтанно разлука постигла нас. Ее невероятно громкий и грубый голос, как же он напоминал мне голос моей белокурой куклы, в которой я искал утешенье. Все это сложно понять, признаю. Но также нелегко и пережить, как бы иначе вы ни считали. Я обрел счастье с моей первой и неповторимой стервой, которая безжалостно совратила мое сознание. Я невероятно сильно любил ее, так сильно, как любил мою Гвендолин. Мою Гвендолин. Но чувства принадлежности я не испытывал как к Джиневре, так и к Мэдисон. И давайте, пожалуйста, не будем замахиваться на остальной поток девушек, отдавшихся мне? Если уж этим двоим, не удалось покорить мое сердце, как удалось это сделать новорожденной Гвендолин, то уж им и подавно не под силу это.
Дверь открывает Гвендолин со словами: «Чего ты ждешь?». Я не стал ее беспокоить агрессией и просто последовал за ней, решив отдаться на растерзание давлению, которое окажет мне эта квартирка. Да, всего лишь квартирка, хотя масштабно ее невозможно причислить к ряду квартирок, ибо ее размеры весьма внушительны. Стены впитали в себя невероятное количество ситуаций, что сейчас я не могу не вспомнить некоторые из них. Например, мою первую драку с отцом, не свойственную истинному эрудиту. Или первый поцелуй, произошедший в моей спальне. Да что я перечисляю вам? Лишь детский лепет. Ведь самое изящное происшествие, ― первый визит Гвендолин в мою заставленную учебниками, берлогу. Ее брат нес ее плоть на руках, крепко прижав к своему телу, которому, признаюсь, я завидовал на тот момент. Мои желания и мечты тогда, отнюдь не были невозмутимы. Я имел смелость признаться себе, что эта малявка зацепила меня чем-то сверхъестественным, тем, что я не мог объяснить ни словами, ни на бумаге. Эти чувства были кислы, но в тоже время сладки. Впрочем, вкус этих чувств был таким же необычным, как и запах, доносящийся от впереди идущей меня Гвендолин. Пахнет болотом, лесом и грязью. Своеобразный вкус, иначе не отзовешься.