— Ой, да ладно тебе. Им-то она зачем? Где они, а где Николай…
***
Прежде, чем снова тронуться в путь, Катарина с корнем вырывает из приборной панели прямоугольную коробку. Сиротливые проводки торчат из пластикового корпуса, как хилые лапки из тельца жука. Мгновенье, и GPS-трекер отправляется в окно. Следом летит мобильник. Прошлой жизни больше нет. Кэт по памяти ведёт авто до цыганской мастерской. Пока едет, она плачет. Не решаясь оторвать рук от руля, она позволяет слезам омывать свои щёки. Внутри — скорбь. Но природа её не ясна. Церковь учит очищаться через скорбь, и Катарина — прилежная ученица.
Несмотря на глубокую ночь, жизнь вокруг мастерской кипит. Вокруг — потому что, где цыгане, там и табор, даже если их всего нескольких человек. В бетонных гаражах они работают, отдыхают и живут. На уложенной древним щербатым асфальтом площадке между блоками горит костёр, вокруг, на перевёрнутых вверх дном бочках из-под горючего, сидят люди. Горит всё — в том числе и глотки: судя по количеству пустых пивных банок, разбросанных по периметру, посиделки уже давно перетекли в завершающую стадию. На работу здесь явно никто не настроен. Поэтому подъехавший мерседес, пересёкший границы очерченного костром светового круга, вызывает на лицах здешних обитателей сперва недоумение, затем — интерес. Но стоит Катарине выйти из машины, многозначная тишина сменяется дружным гоготом.
— Смотри, Милош, я же говорил — монашка ряженая! Да никакая она не монашка! Платье и жопу-то толком не прикрывает! — чумазый юнец мигом распознаёт гостью. Конечно, узнал он её не по лицу, а по примечательной машине.
— Эй, мадам, а где распятие? Уже загнала кому-то? А не продешевила? — тот, который Милош, тащится навстречу визитёрке, не выпуская полупустой бутылки с портвейном из грязных рук.
— Слушай, Милош, поумерь пыл, — на сцене появляется Штеффи. За руку она держит Клемена: оставить его одного в машине она не решилась — мало ли, что ему в голову взбредёт…
— Какие люди! Подруга! — Милош полез было обниматься, но колкий взгляд старой знакомой заставил его пересмотреть свои намерения.
— Мы по делу. И времени у нас мало. Где главный? — Штеффи не упускает инициативы, а Клемен не выпускает её руки́. Катарина держится особняком — ей всё ещё не ясен план подруги.
За главным послали. Жирдяй дрых в своём “офисе” — огороженной фанерными стенками конуре в самом конце одного из блоков. Спать он предпочитает поближе к деньгам, оставляя ночные посиделки у костра молодому поколению. И конечно, он не рад, что его сон потревожили.
— Кого чёрт принёс, — по пути плеснув воды из висячего на стене самодельного умывальника на заросшую, опухшую ото сна физиономию, главный идёт встречать гостей. Весь вид его радушия никак не выказывает.
— Радек, привет. Если бы не нужда, я бы не обратилась — ты же знаешь.
Цыган долго всматривается в лицо старинной приятельницы. Конечно, он сразу её узнал — просто давно не видел, и теперь будто любуется впрок. Штеффи ему рекомендовали в своё время как классную воровку, но поработать вместе они так и не успели — по глупости баба, будучи тогда ещё совсем молодкой, оговорила себя и села за убийство по неосторожности. После освобождения она не раз приносила ему что-то дельное: старики, которых она обхаживает в своей богодельне, из маразма выбираются нечасто, раскрутить их на щедрые подарки в виде антиквариата и семейных реликвий ничего не стоит, и Штеффи в этом деле знатно поднаторела. Но сейчас с ней чужаки — монашка в мини-юбке и малец, а это не к добру. Мало того, что монашка ряженая, так ещё и ребёнок… Где дети — там проблемы. А проблемы Радеку ни к чему.
— Выкладывай. Но сразу предупреждаю…
— Вот, — Штеффи не даёт мужику договорить и протягивает тяжёлый свёрток.
— Иу! — дружно присвистывают столпившиеся вокруг главаря парни, стоит Радеку развернуть скатёрку и явить свету Николая Чудотворца. Потемневший оклад матово переливается в свете костра. У Радека глаз намётан, и, придирчиво оглядев икону, пощупав её и понюхав даже, он удовлетворённо кивает головой — достойная вещичка.
— И что ты за неё хочешь? — он так и спрашивает: не “сколько”, а “что”. Если бы Штеффи просто нужны были деньги, она бы не заявилась к нему посреди ночи, да не одна, а с прицепом.
— Документы на троих. И номера на машину. И желательно — сегодня.
Вновь тишина. Подельники смотрят на босса во все глаза, а тот смотрит в глаза святому Николаю. Он знает: баба требует невозможного, но и расставаться с Николаем страсть как не хочется.
— Не получится, — превозмогая себя, Радек протягивает икону женщине. — Дело не в цене. Номера справим хоть сейчас, вопросов нет, но документы… Недели две, в лучшем случае — полторы. И только за двоих. С этим, — он кивает в сторону прячущегося за могучей спиной похитительницы мальчика, — связываться не стану ни за какие коврижки. Где дети — там проблемы.
Кэт в растерянности смотрит на подругу. Это был их последний шанс. Но она — не единственная, кто не доволен решением босса. Сподручные облепляют Радека со всех сторон и наперебой ему что-то нашёптывают. Как ни силится, Катарина разобрать их слов не может: говорят не по-немецки. А что, если просто прихлопнут их здесь, да и закопают неподалёку, а Николая присвоят себе? Погружённая в отчаяние, она не сразу замечает, как из нестройного гомона мужских голосов пробивается ещё один — потоньше. Он звучит чуждо, но не для цыган — ведь они говорят на одном языке!
Дабы убедиться, что никому не послышалось, Радек жестом заставляет подельников замолчать, а сам обращается к мальчику. Слов не разобрать ни Катарине, ни Штеффи, но мальчик с готовностью отвечает незнакомцу.
— Откуда у вас пацан? — изменившись в лице, Радек подлетает к женщине, и, в попытке огородиться от напора, она в символичном жесте простирает руку вперёд. В руке — тяжёлая икона.
Пока Штеффи в двух словах, сглаживая углы, поясняет суть всей той беды, в которой они с подругой оказались по собственной вине, самый молодой из команды Радека приносит Клемену бутерброд и газировку. Они о чём-то разговаривают, и, наблюдая за мизансценой со стороны, Катарина догадывается: парень слушает рассказ Штеффи и параллельно проверяет правдивость её слов через расспросы Клемена. Результатами проверки, кажется, все довольны — мальчик подтвердил, что его вывезли из Словении немцы-усыновители, и скоро он должен был воссоединиться с Отцом Небесным… Для цыган его рассказа оказалось достаточно.
— Много извращенцев повидал, но чтобы настолько упоротых… Так и быть. Слушай сюда, я дважды повторять не буду, и помни — как только ты покинешь мои гаражи, всё будет зависеть только от тебя, — Радек обращается к Штеффи, пока Катарина с удивлением наблюдает, как привычные, законные номера её (и не её он вовсе, а монастырский) мерседеса покидают гнёздышко и тут же сменяются чужими и, скорее всего, в базе дорожной инспекции не зарегистрированными.
Клемен приканчивает уже второй бутерброд, Катарина изучает любезно предоставленную в её распоряжение карту — старую, засаленную, протёртую на сгибах. Никакого GPS — до Словении придётся добираться чуть ли не на ощупь. Автомобиль спокойно можно считать угнанным, что уверенности в успехе мероприятия не добавляет. Деревушка Пуща, куда Радек их и посылает, находится в приграничном регионе Прекмурье, и чтобы попасть туда, водительнице предстоит сперва покинуть пределы Германии, а затем пересечь и всю Австрию. Без документов, без связи и без путей к отступлению. С собой — лишь скудные гроши, что цыган выделил им на дорогу: на пропитание да на бензин. Путь не долог: если покинуть Баварию до рассвета, то на месте можно оказаться уже к вечеру, но задача не в том, чтобы добраться, а в том, чтобы не попасться. Милош карябает жёстким стержнем по карте: просёлочные, заброшенные, проклятые, одним словом — цыганские дорожки, их он знает наизусть. Патрулей там не водится. Зато водится кое-что пострашнее. Пока новый приятель распинается об опасностях, поджидающих дам на дороге, Катарина уже прикидывает: стоит ей засветиться хоть где-нибудь, например в объективе камеры наблюдения в магазинчике при автозаправке, и она себя выдаст. Рано или поздно Лоренц выйдет на её след: с его-то ресурсами, с его-то самомнением — так просто с её побегом он не смирится. Остаётся надеяться, что будет это всё же не слишком рано. В Пуще им предстоит навестить цыганскую общину. Радек обещал через родственников справить беглецам документы. А гарантии… Святой Николай на заднем сидении мерседеса — аккурат между Штеффи, теребящей стрельнутую сигаретку, и совсем уже сонным Клеменом. Мерседес покидает площадку, и вслед ему никто не машет. Женщины голодны и напряжены. Им предлагали немного передохнуть перед дорогой, но они отказались — времени нет. Мальчик сыт — и ладно. Поспит в машине. Подруги договорились, что остановятся на дозаправку и купят еды и воды не раньше, чем пересекут Австрийскую границу. А отдыхать будут лишь после того, как устроятся там, куда их направили… То есть, возможно, что никогда.